Она просидела несколько часов, прежде чем услышала шаги вокруг открытого люка и решилась позвать на помощь. Еще несколько часов (а может, дней? а может, недель?) прошло, прежде чем Жмых добрался до нее. Точно она сказать не может: время здесь, как и пространство, расплылось. Утратило форму и прочность. Стало еще одним темным коридором, уводящим в темноту.
Она несколько раз впадала в сон. Просыпалась, не чувствуя голода, и видела все те же мумии на крюках. Иногда она слышала, как они с ней говорят. Различала среди хруста их костей шепот: «Это решать не тебе». А затем вновь засыпала.
— Честно говоря, я бы здесь хоть вечность просидела, — хмуро признается она. — Все, что угодно, только бы…
И замолкает, качая головой, потому что сводит горло. Жмых прокашливается, достает из кармана свернутую книгу и говорит:
— Я тут не профи, конечно. Каждый день к ведьмам в плен не попадаю. Но у меня, походу, есть схема.
И, непонятно зачем, наклоняется к ней и начинает говорить вполголоса, словно их кто-то подслушивает. Он излагает план. Он рассказывает о том, что увидел, когда подходил к камере — запертую дверь еще дальше по коридору от камеры, в самом конце склепа. Он думает, что знает, куда ведет дверь. Он говорит, что этот путь можно использовать.
И он показывает ей череп с лучиной, вечно горящей, готовой сжечь любого, кто не нравится хозяину. В сказке ведьма вручила Василисе череп, чтобы тот осветил дом его мачехи — а на самом деле сжег ее вместе со сводными сестрами. Истории Жмыха и ученицы старухи предстоит закончиться противоположным образом.
Бандит сообщает об этом Василисе. Василиса кивает.
Диалоговое окно
— Даже если мне хана, ты успеешь уехать. Понимаешь?
— Кажется, понимаю.
— Тогда вперед.
…
— Саша?
— Да?
— Зачем ты пришел меня спасать? Хочешь стереть прошлое?
…
— Скорее, хочу от него избавиться.
Лестница
Как и предполагал Жмых, за дверью в подпол была лестница наверх. Клинически чистые шесть пролетов в кирпичной шахте; холодный обесцвечивающий свет флуоресцентных ламп.
Для Василисы, которой пришлось подтягиваться на руках, подъем стал марафоном. Уже на середине ныли ладони, стертые до мозолей, и ныли мышцы, не привыкшие к весу, и рычали едва зарубцевавшиеся культи. На последнем пролете Василиса так выдохлась, что через последние пролеты уже просто тащила себя через бетонные ступени, набивая синяки на боках и бедрах.
Не то чтобы у нее был выбор: если она не успеет вовремя…
«…Старуха закончит свой обед», договорил ее внутренний голос.
Поэтому, мыча от боли и напряжения, она перевалилась через последнюю ступеньку и, задыхаясь, подползла к дощатой двери, покосившейся на петлях. Когда Василиса открывала ее снаружи, она вела в обычный деревенский нужник, откуда несло кислой вонью. Но изба сдвинулась с места, и пространство вокруг сдвинул вместе с ней — и теперь за дощатой дверью было нечто, напоминавшее лестницу в бункер. Да это и была лестница в бункер.
Василиса взялась за ручку двери. Прислонила ухо к холодным доскам. Взглянула на глазок в виде сердечка, откуда ей мигала одинокая звезда. Снаружи, в двух шагах от гроба нужника, ее уже ждала старуха.
Четыре кулака
Она улыбнулась, растянув лицо в подобие посмертной маски. Дважды постучала в дверь.
— Давай, девонька. Открывай, — сказала она. — Хитрость была недурная, но все-таки это мой дом. Я здесь все ходы и выходы знаю.
Она взялась за ручку со своей стороны.
— Знаешь, что? Я даже готова дать тебе легкую смерть, — вдруг предложила ведьма. — Ты только выйди и прими ее с достоинством.
Сзади громыхнул выстрел. Пуля пересекла двор и вонзилась точно в поясницу старухи, застряв на пару миллиметров в одном из позвонков. Еще один выстрел, и пуля влетела в правое легкое.
Ведьма развернулась, лицо — перекошенная гримаса. На углу избы, под идущей к закату луной, стояла фигура в плаще, с растрепанными волосами. Правая рука, вытянутая вперед параллельно падающей звезде, сжимала пистолет — и его дуло озарилось очередной вспышкой.
Если реальность теряет форму и становится эластичной, — значит, ее можно потянуть на свою сторону. Так же, как это делала старуха. Так же, как он это делал со свечой в (чуть более) инфернальной версии «Купеческого трактира».