Да и хрен с ними. Они понятия не имеют, как круто гнать ночью по улицам города в этом полированном судне.
В кармане Жмыха лежал листок с адресом. Под его сиденьем лежал пистолет, заряженный для работы. Через полчаса у него была встреча с Шустрым. Ее так и не случилось.
Поворачивая ключ зажигания, бандит уловил краем уха слова, произнесенные одной из куривших девушек:
— Да слушай, по нему понятно ведь, что он Жмых. Им и так помыкают, и этак, а он только и рад. Скачет перед ними, как собачка и языком так, — девушка изобразила, как дышит пес. — Даже на голову его взгляни. Он выглядит, как пудель.
Они не знали, что их слышат. Их проблема. Он скосил глаза на зеркало заднего вида справа от себя. Увидел девушку: русые волосы и темно-синие глаза на бледном лице. Хорошо. Есть, с чем работать.
Жмых сидел неподвижно, пока девушки не швырнули окурки в кофейную банку у водостока и не вернулись внутрь. В горле застыла желчь — но голова работала безупречно. Словно смазанный в каждой шестеренке механизм, его мозг перебирал один за другим фрагменты и собирал из них план. Как только все детали встали на место, Жмых достал из кармана телефон и вырубил его. Затем стартовал машину и поехал прочь от «Трактира», но не к Шустрому. Сегодня напарнику придется работать без него.
Скорее всего, придуманный им план приведет к его смерти. Жмых не возражал. Главное, что умрет еще один человек, и эту жертву он выбрал сам.
Василиса, тогда носившая другое имя, вышла из забегаловки Боярина в час ночи. Она зашла в переулок, чтобы забросить полиэтиленовый пакет в мусорный бак, и направилась домой вдоль набережной. В лицо дул ветер, несущий прохладу с Волги, и она видела вдали, за холмами, широкую ленту реки, посеребренную луной.
Увлекшись этим видом, она не сразу заметила, что сзади с выключенными фарами едет длинный черный автомобиль. Когда заметила, было уже поздно. Автомобиль поравнялся с ней. Стекло водителя съехало вниз, и на Василису уставилось дуло пистолета. Она ахнула.
— Не ори и не дергайся, — предупредил водитель. — Садись в машину. Справа от меня. Нужно задать пару вопросов.
Василиса сразу узнала его тощее, вытянутое лицо и растрепанную прическу. Боже мой, Машка, подумала она. На кой ты начала его обсуждать? Они ведь все бандиты, они ведь тебя…
— Да ты не бойся, — сказал Жмых. — Я только поговорить.
И Василиса кивнула, прекрасно понимая, что это неправда. Шустрый был прав: людям легко приказывать, когда при тебе пистолет.
Девушка села справа от Жмыха. Она повернулась к водителю, хотела что-то сказать, но ее ответы были не нужны. В лицо ей уткнулась тряпка, пропитанная хлороформом, — и через несколько секунд она затихла, впав в химическое забытье.
Василиса очнулась где-то глубоко в сердце леса. Она кое-как поднялась на четвереньки. Голова была словно набитая песком гиря, язык стал огромным и шершавым, в глазах расплывалось. Но она все же видела: фары автомобиля, светящие на поляну у бурелома в конце дороги, и похититель, сидящий на капоте с пистолетом в руке.
— Послушайте, — начала она. — Мы ведь не со зла. Машка просто посплетничать решила…
— Вы все не со зла, — ответил Жмых. — Чисто ради веселья. А хули нет? Не об вас же вытирают ноги. Их вытирают об идиота Жмыха.
Василиса не видела его лица, но считала его выражение по голосу: ледяная ярость, зревшая и часами, и годами. Сердце рухнуло куда-то между ребер, и кто-то скрутил ей живот.
— Вы ее тоже… сюда повезете?
— Хер знает. Может быть. После того, как разберусь с тобой.
И Жмых оскалился, наблюдая, как из глаз девушки потекли первые слезы.
— Но я даже ничего не говорила!
— Обидно получать за ни за что, да? Мне тоже.
Он встал с капота, ощущая, как его тело наполняет новая, неизвестная мощь — мощь, источником которой была чужая жизнь в его руках. Всхлипы девушки переросли в сдавленные рыдания.
— Пожалуйста, я не хочу умирать здесь одна.
— А это решать не тебе.
И, подчиняясь мышце, толкавшей его вперед, он шагнул жертве — холодный, как морозильная камера. Холодный, как ружье в ожидании выстрела. Девушка даже не вскинула руки, только смотрела, как он приближается к ней, настроенный на убийство. Он вскинул пистолет.
И пролилась кровь
Пистолет, смольно-черный, с ребристой ручкой, нацелился дулом на жертву, и грохот выстрела погасил свет в глазах ее так же, как гасил свет в глазах всех предыдущих жертв. Убийца увидел, как тело падает на землю в свете фар и заходящей луны, и вдруг понял, что имел в виду его товарищ, когда выбил на бритом затылке фразу: «Бог любит силу». Это была правда: сегодня этим богом был он.