Новый день
Жмых не помнил, как он выехал обратно в город; как мчал сначала по лесной грязи, а затем по шоссе под холодными звездами. Он очнулся на рассвете, на окраине города; в его руке был включенный сотовый, из динамиков которого орал Шустрый:
— Ты где, мать твою, был все это время, придурок?!
И его онемелые губы проговорили в трубку:
— Возникла проблема. Нужна твоя помощь.
По-хорошему, следовало прямо там же пустить себе пулю в висок. Уйти самому, пока ребята Боярина не связали его и не отвезли на ферму, чтобы заживо скормить свиньям; Жмых слышал об этом истории и знал, что как минимум одна из них правда.
Когда Мишка ограничился строгим разговором и битой в живот, Жмых решил, что его помиловали из-за родственных связей. Оказалось, что Боярин просто придумал ему пытку похлеще — и заодно решил избавиться от Шустрого, этого бешеного бритого черта, который слишком много знал и слишком многих убил.
Прекрасный план с единственным недочетом. Никто не поставил на глупого Жмыха. Никто не думал, что идиот Жмых всех перехитрит. И за такое придется платить.
Бандит поднял пистолет, который выронил Шустрый. Сбросил с него отрубленные фаланги пальцев. Вытащил магазин, проверил. Все восемь патронов. Вставил магазин обратно.
— Давай, Жмых, — сказал Шустрый. — Грохни меня. Ты ведь этого хотел?
— Нахера? — спросил бывший товарищ. — У меня для тебя получше мысля есть.
Жмых повернулся к Василисе.
— Тебе на меня обижаться нечего, — сообщил он. — Я тебе помог? Помог. Все, как ты хотела.
— Ты думаешь, я этого хотела?
Василиса взглянула на подпиленные ноги, обратно на Жмыха. Глаза как две иглы. Синеву из них словно высосали шприцом; осталась одна сталь.
— Не ной. Выкарабкаешься, — отмахнулся Жмых.
Словно в подтверждение его слов, черный кот с зелеными глазами спустился по ступенькам, потерся о культи Василисы и уселся рядом на мерзлый асфальт.
— Может, протез соорудишь, — сказал он, усмехнувшись рифме в голове. — Ты, главное, мне дорогу не переходи. Я ведь знаю, как тебя убить, — так, чтобы уже навсегда. Ты ведь хочешь жить долго?
Василиса взглянула на его исподлобья и неприятно улыбнулась. Когда она заговорила, ее голос вдруг упал на пару октав и в нем прорезался старческий скрип, принадлежащий совсем другому человеку.
— Да я вас всех переживу. Станцую на ваших могилах.
Жмых кивнул. Кольцо замкнулось. А может быть, пошло на новый виток.
— Удачи с этим.
Поднимаясь к крыльцу, он услышал, как Шустрый снова захохотал. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, в чем дело. Ведьме нужно было набираться сил, и она поползла к бритоголовому бандиту, словно пленник пустыни к ручью.
Жмых до сих пор не знает, что так развеселило Шустрого, — но он хохотал от души. Хохотал даже тогда, когда ему вырвали зубами кадык и смех превратился в неразборчивое булькание. Хохотал, пока жизнь не покинула его глаза. Первый пошел.
Жмых пересек холл особняка, раньше принадлежавшего его семье. Прошел мимо электрического камина, и волнообразного комода, и лестницы наверх, и люка вниз. Теперь он принадлежал ведьме. Древность под ликом прогресса. Как будто так и надо. Как будто так было всегда.
Жмых открыл дверь с другой стороны холла. Снаружи на востоке розоватый диск солнца уже горел сквозь голый лес. Его лучи пробирались по лощине, разгоняя туман и расцвечивая деревню, где мертвые дома спали под снегом. На потрескавшемся асфальте подъездной дорожки его все еще ждала «Лада» Шустрого. Интересно, заведется ли она, подумал Жмых. Впрочем, это не имело значения. Если понадобится, он дойдет пешком.
Сперва он навестит Серьгу и Боярина. Они думают, что он мертв. Надо принести им неприятные вести. Затем он пойдет по именам, которые ему даст Мишка, — и сделает так, чтобы свет жизни погас и в их глазах.
Ночь придет.
Конец