Шустрый похолодел. Он наставил на толкача ствол пистолета, но тот уже не боялся — наоборот, хихикал себе под нос.
— Не надо тратить на меня пули, — сказал дилер. — Они понадобятся для него.
Он указал рукой вправо и Шустрый увидел: сквозь бурелом к нему приближалась огромная, человеческой формы, тень. У нее четких очертаний и у нее не было лица, но Шустрый тут же узнал ее — он знал эти плечи, как у шкафа, он знал эту тяжелую походку.
Старый приятель Кабан. Верный товарищ Кабан. До слепоты преданный Боярину и преданный собственным напарником. Вернулся, чтобы сравнять счет.
GROOVY
Жмых подполз на коленях к раскрытому люку. Хотел было посветить, но не стал: ему почему-то чудилось, что при свете фонаря одно из тел обязательно уставится на него.
— Эй! Кто там? — позвал он. — Кто там?
Походу, моя шиза, подумал Жмых. Или я принял за голос какой другой звук. Это было возможно: половина его мира все еще состояла из звона в правом ухе. Но ответ пришел — в виде слабого женского голоса, готового сорваться на плач.
— Боже мой! Господи! Вы там действительно есть!
— Не уверен, что меня можно так звать, — ответил Жмых. — Но я тут.
— Боже мой! Пожалуйста, помогите! Я здесь заперта!
— А где это — здесь?
— В конце погреба! За телами. Тут что-то вроде камеры, — отозвался голос из люка.
Жмых отстранился от люка. Ни за что. Только не в этот склеп.
— Это классно, конечно… но у меня нет ключей, — сказал он.
— У старухи есть запасной набор, — ответила девушка. — Она хранит его в бане. В подсобке. — Пауза. — Помогите, пожалуйста! Я не хочу умирать здесь одной.
Жмых вздрогнул и вскочил на ноги. Он узнал эту фразу. Конечно, как не узнать: он слышал ее всего полгода назад — только вот, подозревал Жмых, он запомнит ее на всю жизнь. Этого вообще не должно было произойти…
— Ладно, попробую, — сказал он. — Сделаю, че смогу.
Он вернулся на кухню, где его ждала сумка с инструментами. Присел перед ней на корты, расстегнул молнию. Внутри лежал набор человека, которому срочно нужно кого-то исчезнуть: тесак, ручная пила, набор тряпок и губок, две бутылки с моющим средством, один для мебели, другой для полов. Жмых выбрал тесак: его лезвие блестело, как луна среди чистого неба. Бандит продел его в петлю, пришитую изнутри к поле пальто.
— Оставайся на месте. Скоро вернусь, — крикнул он в адрес люка и пошел прочь.
Пленница ответила сквозь раскрытый люк. Она желала удачи и хотела предупредить: старуха боится кипятка и огня — единственных вещей, способных убить ее навсегда. Но Жмых ее не услышал: слова утонули в звоне правой барабанной перепонки.
Пробел
Жмых во второй раз толкнул входную дверь и вышел в тускнеющий вечер ноября. Полумрак вырвался из избы на улицу, а в избу уже просачивался ночной мрак. Темнота приходит, отчего-то подумал Жмых, и склизкая волна прокатилась по хребту. Он уже испытывал нечто схожее, когда стоял на краях городов, подпирая спину огнями их фонарей, и смотрел во мглу окрестных ночей. В эти моменты он видел, как все еще малы острова света по сравнению с океаном тьмы, как хрупки цепочки света, проброшенные сквозь нее, как легко она находит трещины среди света и начинает их расширять.
Он знал, что в пределах десяти шагов его ждет другая вселенная, готовая затянуть его подобно приливной волне, — а еще он чувствовал, что в ней таится древняя сила, которую можно подчинить себе; об этом сообщал легкий зуд, щекотавший нейроны от головы до подушечек пальцев. Сейчас это ощущение вернулось — но сильнее. Сильнее в разы.
Жмыха так поразило это внезапное состояние, что он не сразу увидел темную фигуру, шарящую возле машины. Опираясь на трость, она обходила машину, наклоняясь, чтобы прочитать номер машины и марку на шильдиках, проверить, нет ли царапин и вмятин на борту.
Подойдя, Жмых разглядел дырявый берет. Это был старик в рваном берете, встретивший их на пути к избе. Еще одна сложность. Еще одна деталь, о которой они не подумали, потому что в том не было нужды. Машина, конечно, угнанная, с фальшивыми номерами, — но кто его знает. Вдруг дед решит сыграть в героя и позвонит ментам.
— Эй, друг! — позвал он. — Че, машина заинтересовала? Купить хочешь?
Старик повернул к нему голову. Тот же унылый взгляд, но на дне его будто что-то едва заметно мерцает. Ничего хорошего от этого взгляда ждать не стоит, понял Жмых.
— Меня интересует, что вы делаете здесь в такой час, молодой человек, — ответил дед. — И почему вы так задержались у Раисы Борисовны.
— Мои дела здесь — мое личное дело, дедуль, — ответил Жмых. — Не надо в него лезть.
Старик почесал седую щетину.