– Жизнь спокойна, степенна, – важно начал рассказ дьяк, утираясь рукавом. – Вон, собор новой жестью покрыли. Ни болезней, ни мора, виды на урожай хорошие. Народ тихий, спокойный, по Божьим законам живет. Вот только пошаливает иногда в лесах да на дорогах рвань разбойничья, но это же везде так.
– Да уж, – кивнул стрелец с пониманием. – Особенно после лихолетья много их развелось. Налетели как саранча, опустошают все, и казне государевой от лихих людей один убыток. Но по Руси мы их подвывели немного. А где воеводы и губные старосты мышей не ловят – там сегодня лиходеи себя вольготно чувствуют. Око государево и рука его жестокая не везде простираются.
– У нас воевода и староста сил на это не жалеют. Да как их, окаянных, выловишь? Как мыши – сгрызут добро и сразу врассыпную по щелям… Бог с ними. Поведай лучше, как там у вас в первопрестольной. Особенно с жизнью духовной.
– Да так… Вот собор новый закончили возводить около Кремля. Да нас этим не удивишь. Столько церквей понастроили! Этот собор, правда, богатства неописуемого…
– Вот бы полюбоваться, – дьяку стало вдруг досадно, что живет он на самом отшибе и видом не видывал не только чужих земель, но даже земли русской. Не видел тех грандиозных церквей и соборов, белокаменных величественных зданий, которыми славна не только Москва, но и многие другие города. Обидно, что за окном закопченные избы, крепостная стена, необразованные, бедно одетые крестьяне. Скука и тоска – опостылевшие разговоры, ленивые ученики. Будто нет на земле большого, кипящего бурными страстями мира… И нет никаких возможностей выбраться из этой ямы наверх, к свету, наполнить свою жизнь чем-то достойным и интересным.
– А чем ты здесь занят? – снова зевнув, равнодушно и без интереса осведомился гость.
– Сына Старостина слову Божьему обучаю. Книги умные с ним читаю.
– Книги? – встрепенулся гость. – Люблю их собирать, а особенно умному слову, написанному там, внимать. Хотя откуда в такой глухомани умным книгам быть?
– У губного старосты такие книги имеются, какие и в Москве не грех показать, – горячо возразил дьяк.
– Да? А мне можешь их показать?
– А почему не могу? – дьяк встал.
– Пойдем провожу, – поднялся славки и ключник.
– Ты лучше еще о браге позаботься, – отмахнулся от него, как от назойливой мухи, стрелец.
Дьяк провел гостя по скрипучей, с растрескавшимися досками лестнице на второй этаж. В помещении, в углу которого занимался дьяк со Старостиным сыном грамотой, сейчас никого не было.
– Вот, – дьяк взял с полки тяжелый том «Апостола», погладил пальцами серебро и каменья на окладе, потом протянул книгу гостю.
Тот бережно взял ее, зачитал вслух несколько слов, показав тем самым, что на самом деле обучен грамоте, а не только бахвалится.
– Ну как? – спросил дьяк.
– Хорошая книга. Я пока почитаю ее, а ты спустись, прикажи, чтобы еще мяса и вина подали.
Дьяк поспешно направился к лестнице и скрылся из вида. Оставшись один, гость принялся лихорадочно листать книгу. Наконец, найдя нужное место, безжалостно вырвал пару листов, сложил их вчетверо и положил за пазуху.
– Уже подали, – сказал вернувшийся дьяк.
– Хорошо… Да, порадовал ты меня этой книгой. Люблю, – сказал стрелец и положил «Апостол» на полку.
– Редкий экземпляр, – воодушевленный похвалой, улыбнулся дьяк. – А вот этот стих апостольский вообще редко встречается, поверь.
Он потянулся за книгой и начал просматривать ее, ища редкий стих, который непременно хотел зачитать гостю, который так любит писаное слово.
– Да не к спеху, – отмахнулся стрелец. – Пойдем, надо бы еще выпить.
– Нет, тебе, как человеку сведущему, будет интересно. Да я быстро. Тут и произошло то, чего боялся гость.
– Ух ты, а кто же страницы выдрал?
Дьяк подозрительно посмотрел на стрельца. Он чего-то еще хотел сказать, но сильная рука зажала ему рот… На красном стрелецком сукне красная кровь видна плохо. Да и бил гость аккуратно ножом в горло, чтобы не запачкать свой кафтан. Попридержав тело, он осторожно опустил его на пол, вытер о шитый наоконник нож, пнул ногой труп, проверяя, не теплится ли еще в нем жизнь, потом, удовлетворенный своей работой, отправился вниз.
На столе появились новые кувшинчики с горячительными напитками.
– Пусть стоит все, – повелительно проговорил гость. – Я сейчас до воеводы дойду, но скоро вернусь. Тогда и докушаем. Ясно?
– Как Божий день, – буркнул ключник. Стрелец неторопливо вышел за ворота и быстрым шагом направился прочь. Вскоре Роман сидел на коряге в лесу и дрожащими от волнения пальцами разглаживал на коленке мятые листы.
АТЛАНТИДА. ПРЕДЧУВСТВИЕ НОЧИ
– Мой Император, – произнес Картанаг с грустью. – Сон мой ночью был плох.
– Из-за чего? – заинтересовался Император, который обожал разговоры о здоровье.
– Я проснулся от того, что едкий запах щекотал мне ноздри, – Картанаг присел на подушки рядом с ложем Императора и покачал головой.
– Что за запах? – спросил заинтригованный Император.
– Это запах злобных проклятий, черных мыслей. Император привстал на ложе, отодвинул рукой рабыню, массировавшую его толстую шею.
– Кто так смердит?
– Те, кого ты пригрел на своей груди и кому дарил долгие годы любовь, ласку. Те, кого ты щедро одаривал своей доброй милостью.
– Принц?
– Принц. И Видящий маг.
– Но почему?
– Не раз слышали от них речи о том, что твоя власть якобы вовсе не благо для Империи. Не забывай, что принц твой наследник.
– Наследник, – кивнул Император. Его бледное одутловатое лицо пошло красными пятнами.
– Твоя власть перейдет к нему. Это ли не предмет для ненависти?
Император с подозрением посмотрел на Картанага.
– Помнится, мы уже говорили об этом. И ты говорил, что крови Хакмаса так жаждет плебс.
– И ты говорил, что любовь народная требует, чтобы народу приносили жертвы.
– Я помню это.
Картанаг кивнул:
– Время пришло. И я хочу преподнести плебсу этот небольшой подарок.
Картанаг ожидал, что Император только кивнет и отделается многозначительной фразой, которая будет означать согласие. Ведь все уже было обговорено и решено давно. Но тот вдруг приосанился и яростно закричал:
– Ты хотел преподнести подарок? Ты?! С каких пор твои желания идут впереди моих?
Картанаг прикусил язык. Он понял, что сказал не то и вызвал приступ знаменитого императорского упрямства. Оно, внезапно и беспричинно вспыхнувшее, готово было вмиг разрушить умело и с любовью выстроенную интригу, разметать планы. Император вполне готов был отказаться от всего. И что тогда? Тогда советнику останется действовать на свой страх. Для достижения цели он готов был бросить вызов и Императору. Лишь бы заполучить амулет амулетов, лишь бы стать обладателем его, избавиться от притяжения проклятого колдовского круга, от тянущихся к его шее призрачных рук его обитателей, стократно усилить власть свою над предметами, людьми, явлениями, стать первым – какие тут преграды способны встать на его пути к сладостной цели?
Но пока ссориться с Императором было рановато. Старый дурак еще был нужен Картанагу.
– Мой Император, мог ли я, чья воля лишь жалкий отблеск твоих желаний, проявить подобное вольнодумство? – Картанаг решил выбросить один из самых главных своих козырей. – Но как я, любящий и почитающий тебя, считающий тебя мудрейшим из правителей, не мог не обратить внимания на проклятия, насылаемые на твою голову этими жалкими и премерзкими существами, казалось, вынырнувшими из преисподней? Опасность слишком велика, чтобы медлить.
– Что ты имеешь в виду?
– Принц знает все о той ночи пятнадцатилетней давности.
Император закашлялся. Потом стукнул кулаком по ложу и воскликнул:
– Откуда?!
– Ему сказал Видящий маг.
– А Хакмас откуда знает?
– Он слишком проницателен. Слишком умен. И он видит то, что не видит кроме него никто. Он знал это всегда.
Хакмас знал тайну гибели прошлого императора. И Картанаг верил, что тот знает, и даже пытался тогда еще организовать покушение. Но Видящий маг без труда избежал его. В то время Хакмас был сильнее, он сумел пресечь дальнейшие попытки покушений на свою жизнь. Теперь Картанаг сильнее.