Он молчал. Его руки, обхватившие чашку, слегка тряслись. Потом он разом, одним глотком уничтожил холодный уже кофе.
- Наверное... Вы правы. Как-то это низко.
Сник, маска разгладилась, лишь осталась в уголках тонких, сомкнутых губ, какая-та злость, раздражение.
- Вот и здорово, - выключаю запись и хочу убрать диктофон в сумку, уже опускаю его внутрь.
- Подождите, - он прикладывает руку ко лбу, словно у него болит голова, - Я понял. То, что я задумал - глупо и пошло.
- Вот именно.
- Но, в таком случае - отдайте мне плёнку.
- Как отдать?
- Это же моё право. Отдайте, Даша. Зачем она вам теперь?
- Да, пожалуй. Держите.
Вытаскиваю из сумки точно такую же кассетку, запасную. Он ничего не замечает, святая простота.
- Спасибо, простите, что отнял ваше время.
- Ничего. Мне было интересно.
- Удачи вам, - он деревянно встал, и, пройдя к двери, напоследок звякнувшей, исчез за ней.
Дел сегодня больше не было, и я закрыла глаза...
-... и вот, он мне и говорит, - прозвучало рядом. Пузатый мужик рассказывает что-то своей бесформенной жене. Метро, думаю я. Взгляд бегает, не находя, за что зацепиться. Я опираюсь спиной на косяк вагонной двери рядом с поручнем. Видимо, еду домой. Закрываю...
... Улица. Чернильная темнота ужа скапливается во дворах, знаменуя скорый приход медленной и тягучей зимней ночи. Где я была до вечера? Я слушаю Mobi, шагая мимо сугробов к своей пятиэтажке. Издалека долетает дребезжащий звук проезжающего трамвая, долетает собачий лай. Руки мёрзнут. Закрываю глаза...
... Вода в ванне горячая. Я слушаю запись. Получится неплохой материал. Впрочем, разве что в какую-нибудь жёлтую газетёнку. О, отдам Боброву. Имя психа изменить, себе псевдоним. Сойдёт. «Отважная корреспондентка предотвращает теракт»... Отвратительно. «Кровавый ленч в кафе «постМ»». Не то. Ладно, потом.
С кухни долетели звуки заставки «Вестей». Вылезаю из остывающей ванны, на ощупь ищу в пропаренном воздухе халат. Нахожу. Оттираю с зеркала полоску. Странно-осунувшееся, худое лицо смотрит на меня. Блядство. На чёрной шапке волос, едва видно светлеет белая прядка. Откуда? Впрочем, чёрт с ней. Наверное, даже красиво.
На кухне свистит над газом красный пузырь чайника. За окном - беззвёздная, непрозрачная сверху ночь, снизу подсвеченная окнами соседнего дома, выступающего из тёмного оврага двора.
- Чёрным событием была ознаменована сегодняшняя встреча президента с премьер-министром Франции, проходившая, напомним, в... - звук пропал куда-то, и я стала наливать кипяток в чашку.
- ... злоумышленник не смог пройти через пост охраны, и привёл в действие взрывное устройство прямо там, - чашка выскочила из рук, врезалась в пол, но так и не разбилась. Лужа ещё не заварившегося чая поползла под стол. На экране красовалось неровное, зазубрено-размазанное красное пятно, внизу переходящее на пол. Суетились люди. Кого-то несли на носилках, кого-то - в целлофане. Шаровыми молниями щёлкали фотовспышки.
- По непроверенным пока данным, пострадало около десяти человек. Пока трудно говорить - была ли акция спланирована заранее, или это работа одиночки. Тем не менее, в столице введён план «Перехват». Пока что, у нас нет фотографии предполагаемого террориста, но вы можете взглянуть на фото-робот...
Я не смотрела на экран, наблюдая, как чайная вода пропитывает мои шлёпанцы. Нет никакого друга, - думала я, у таких, как он, вообще нет никаких друзей. С детства так.
Распахнув кухонный шкафчик, я стала выкидывать все эти пакетики, свёртки, коробочки, совершенно ненужные, в лужу. Наконец, отыскала. Вот оно - маленькая красная жестяная банка «Майский чай». Полупустая. Я опустилась на табурет, всё так же, хоть это и тяжело, не глядя в экран. Подцепила ногтями крышку, и она закрутилась на столе. Надо ложку... Высыпала немного порошка и кое-как разделила его на две полосы. Втянула поочерёдно ноздрями. Стало легче.
Отдирая липнущие ноги от пола, прошлёпала в прихожею, где на высокой тёмной вешалке, в грозу безошибочно ассоциирующейся с поэзией По, висит моя сумка. Запустила руку, и долго нащупывала пластиковую коробочку. Привалившись к полотну двери, я судорожно вдавила перемотку. Щёлк - кассета домоталась до начала. Совершенно автоматически, я нажала «запись», спохватившись, ткнула - «стирание». Машинка под моими пальцами слегка шумела в унисон телевизору, целенаправленно уничтожая утреннее зыбкое прошлое. Потом, миллион лет спустя, раздался ещё один щелчок. Сухой и утвердительный - кассетка была пуста. Я сползла на холодный пол и закрыла глаза.