Становилось все светлее. Фигура Диадрелу стала еще бледнее, и Таша с трудом сдержала слезы:
— Я запомню. О Дри, что они сделали с тобой, Таликтрум и остальные...
— Не имеет значения. Покажи им лучший пример, как ты делала всегда.
— Ты — лучшая из всех нас, Дри, и самая сильная.
Женщина-икшель улыбнулась:
— С детства я считала, что смысл моей жизни в том, чтобы сражаться за свой народ. Я была права. Но потребовалось гораздо больше времени, чтобы выяснить, кто мой народ.
— Герцил все еще тебя любит.
Дри помолчала, затем посмотрела на небо, где продолжался непрерывный поток душ:
— Я должна скоро уйти. Я не знаю, что ждет меня в стране мертвых. Но пусть он знает, что я умерла непобежденной, с сердцем, исцеленным им. И еще скажи, что я разыщу его, когда настанет его очередь отправиться в последнее путешествие. Но, Таша, скажи ему, чтобы он не ждал этого дня и воссоединения, которое, возможно, никогда не наступит. Ты хорошо меня слышишь?
— Я тебя слышу.
— Скажи ему, что поцелуй, который я посылаю с тобой, — это приказ. Он должен продолжать жить. Принять каждую радость, которая все еще ждет его, каждый кусочек и крошку жизни. Этого я тоже желаю моей дорогой Энсил. Это мое пожелание для всех вас. — Она наклонилась и прижалась губами к губам Таши, а Таша подняла руки и ее обняла. На мгновение она ощутила твердую силу плеч женщины, тепло ее губ. Затем оба ощущения исчезли. Тело Дри приподнялось, вырываясь из рук Таши, как дым. Тьма исчезла, а вместе с ней Агарот и сама Дри.
Комната была ослепительна, ее друзья — неописуемы. Они только обнимали ее, повторяли ее имя, обливаясь слезами облегчения. Пазел стоял на коленях и снова и снова целовал ее руки. Она попыталась удержать его, но это было невозможно; он был подавлен.
Даже Рамачни дрожал от волнения.
— Ты состарила меня сегодня, Таша Исик, — сказал он. — К тому времени, когда я догадался о природе заклинания, было уже слишком поздно для любого лечения, которое я мог бы придумать. Я чуть не погрузил тебя в целебный сон, который замедляет действие ядов до минимума. Но к тому времени ты была слишком слаба.
— Сколько времени прошло? — спросила она. — Я имею в виду, как давно я в последний раз пила вино?
— Может быть, минут десять, дорогая, — сказал Герцил. — Почему ты спрашиваешь?
Таша закрыла глаза, злясь на себя:
— Я упустила возможность использовать Нилстоун, вот почему. Я могла бы что-нибудь сделать. Изменить направление ветра, может быть, даже разогнать Красный Шторм. Оставалось всего несколько глотков. Я потратила их впустую.
— Впустую? — спросил Нипс. — Таша, эти глотки вернули тебя из мертвых.
Таша посмотрела на него. Вернули из мертвых. Это было достаточно близко к истине. На этот раз она погрузилась глубоко, гораздо глубже, чем раньше, во время блане́-комы. Она посмотрела на их сияющие, любимые лица. Они никогда не узнают, никогда не поймут того, что она видела. Это будет между нами, подумала она.
— Мне... рассказывали разные вещи.
— Рассказывали? — спросила Марила. — Кто?
— Дай ей немного времени, — сказал Рамачни.
— И немного еды, если она есть. Я умираю с голоду. О, Пазел, прекрати.
Он покрывал поцелуями ее руки. Она приподняла его подбородок и поняла: он прятал лицо, боясь, что снова сорвется. Таша поцеловала его прямо в губы.
— Все выходите и дайте мне одеться. Ты тоже, Пазел, уходи.
Они повиновались ей, обмякшие от усталости. Но когда Герцил собрался уходить, Таша коснулась его руки. Воин повернулся и посмотрел ей в глаза.
— Задержись на минутку, — сказала она. — У меня для тебя кое-что есть.
Глава 30. СМЕРТОНОСНОЕ ОРУЖИЕ
15 фуинара 942
303-й день из Этерхорда
Столкновение Таши со смертью имело несколько непосредственных последствий. Оно, например, положило конец — по крайней мере на данный момент — любым признакам разногласий между Нипсом и Марилой. Пазел не мог сказать, действительно ли они помирились, или потрясение от того, что Пазел чуть не потерял Ташу, заставило Нипса осознать опасность потерять Марилу; или они оба просто пытались поверить, что сердце Нипса не разорвано. Возможно, Нипс и сам этого не знал. А пока Пазел был просто рад видеть, как он старается.
Таше также удалось сбить с толку Герцила. Эта вторая встреча с Диадрелу произошла только через уста Таши (в двух смыслах), и все же осознать ее оказалось труднее. В диких землях Герцил ежечасно сталкивался с новыми задачами и опасностями. На «Чатранде» другие взяли инициативу в свои руки, и независимо от того, насколько он был занят корабельными работами, его разум был свободен для размышлений. Он был добр и благодарен Таше, но в ее присутствии его настроение явно омрачалось.