Таша уставилась на судно. Она выглядела так, словно к горлу у нее подступала рвота или кровь. Но то, что она выпустила из своей груди, было воплем ярости и безумия, и силой, которая перепрыгнула через воду и, подобно урагану, обрушилась на корабль Макадры. «Голова Смерти» наклонилась, кончики рей погрузились в воду, длому, взбиравшиеся на мачты, были сметены. Герцил упал на колени, затыкая уши, чувствуя, как от шума затрясся весь каркас «Чатранда».
Таша странно, по-кошачьи повернула голову и уронила Нилстоун. Герцил выставил ногу и удержал его неподвижно, даже когда Таша рухнула в его объятия. Появился Паткендл, а за ним и остальные. Герцил посмотрел на «Голову Смерти». Она не затонула, нет, но ее такелаж был разрушен, а две из пяти мачт были разбросаны по морю, как соломинки.
Фиффенгурт пришел в себя и заорал:
— Свернуть кливеры! Уберите это дерьмо с бизань-мачты, иначе мы не сможем управлять этой треклятой развалиной! Быстрее, ребята, мы дрейфуем!
Таша бредила:
— Пазел, помоги мне. О боги. О боги.
Пазел перевернул ее руку и подавил крик: ладонь Таши была сплошь покрыта волдырями, белыми и сочащимися.
— Нипс, принеси бинты! Рука ошпарена!
— Это не имеет значения... — проговорила Таша, тяжело дыша. — Я должна убить их, Пазел. Принеси вино.
Никто не пошевелился, чтобы повиноваться ей; никто даже не поддался искушению. Герцил поднял глаза:
— Смотри, девочка! У нас все получилось, благодаря тебе.
Они были у входа в брешь. Та была волнистой, потоки красного света дрейфовали по ней, как айсберги, но она была достаточно широкой, и ветер, который их нес, дул через нее на север. На мгновение Герцил увидел мир по ту сторону: их собственный мир, их собственное время. Затем он почувствовал, как пальцы Таши крепче сжали его руку. Ее ярость разгорелась с новой силой.
— Принеси вина, Пазел, — сказала она.
— Нет, — сказал Пазел. — Больше нет, какое-то время, во всяком случае. Ты слишком долго держала Камень в руках, Таша. Ты не можешь просто взять и повторить это снова.
— Не могу?
Таша выпрямилась, оттолкнула Герцила, и пошла по квартердеку. Его нога все еще стояла на Нилстоуне; он не мог последовать за ней. Пазел попытался подойти к ней, но она бросила на него такой злобный взгляд, что Герцил едва ли мог винить парня за нерешительность.
Но Фиффенгурт не заметил этого взгляда. Передав руль Элкстему, он побежал, чтобы перехватить ее:
— Мисс Таша, хватит! Вам не нужно бить их снова; они едва держатся на плаву, клянусь Рином! И это мерзкое вино ударило вам в голову...
Таша сильно толкнула его плечом и сбила с ног, а затем бросилась к лестнице, крича:
— Черт бы вас всех побрал! Герцил, не смей двигать Нилстоун!
Она бросилась вниз по трапу, на главный уровень верхней палубы, и направилась к Серебряной Лестнице. Но всего через несколько шагов что-то изменилось. Ее шаги замедлились, плечи поникли. Она выругалась и споткнулась. К тому времени, когда она добралась до Серебряной Лестницы, бой был окончен. Она опустилась на колени, тяжело прислонившись к комингсу люка. Она с усилием подняла глаза, оглядела испуганные лица. Затем она мягко завалилась на бок.
Рамачни пристально смотрел на нее с края квартердека.
— Спи и выздоравливай, — сказал он.
Внезапно в ноге Герцил вспыхнула боль: Нилстоун обжигал его прямо сквозь ботинок. Он поменял ногу, вглядываясь в непроглядную тьму.
— Паткендл, — сказал он, — принеси мне перчатки, пока я не швырнул эту трижды проклятую штуку в море.
Смолбой не двинулся с места:
— Паткендл! Ради Рина...
Пазел застыл, на его лице отразились удивление и страх. Повсюду вокруг них кружились бледные, почти невидимые частицы света, дрейфующие подобно мелкому алому снегу. Тишина поглотила их, словно закрылся склеп. Герцил поднял руку и увидел частицы, прилипшие к его коже. В отличие от снега, они не таяли.
Брешь была несовершенной. Субстанция Шторма здесь была разрежена, но не исчезла. Зато исчез мир. Позади них, впереди, на севере и юге Герцил не видел ничего, кроме невыразительного свечения. Завеса чар Эритусмы упала. И когда она снова поднимется, сколько из их мира, из их времени она украдет?
Свет начал заливать верхнюю палубу, уцелевший такелаж, мертвых людей, обмазанных смолой. Пазел стоял на коленях, колотя по палубе обоими кулаками, не в силах издать ни звука. Герцил жаждал врага, повода вытащить Илдракин из ножен и ринуться в бой со всей своей силой и мастерством. Он закрыл глаза, но ничего не изменилось; свет был внутри.