— Ты ничего не услышал в их музыке? — спросил Рамачни.
Пораженный Дасту повернулся к нему:
— А ты? Что такого особенного в этой треклятой музыке?
— Почти все, — сказал маг. — Это была часть Кандо Теахтенка, Творение-Песни Ауру, первого народа Алифроса. Именно Ауру построили башню, где мы сражались с Арунисом, чтобы охранять реку и посылать предупреждения; Ауру, чья последняя атака в Войне Рассвета загнала Горгонотов обратно в Ямы; Ауру, чье очарование красотой все еще звучит в некоторых сердцах, подобно звону заколдованного колокола, ударившего много веков назад. Все они ушли из этого мира, но, говорят, самые древние селки ходили с ними в их сумерках и слышали их песни целиком. Возможно, Таулинин ошибся как с нами, так и с Нилстоуном. Но селки извиняются подарками, а не словами, и эта музыка была подарком, даруемым немногим.
Снова воцарилось молчание. Потом заговорила Лунджа:
— Я им доверяю. Поступать иначе — безумие.
Мандрик посмотрел на нее, разгневанно:
— Ты права, Выдра, будь прокляты твои милые глазки.
Дасту презрительно рассмеялся, но он знал, что остался в одиночестве.
— Мы пожалеем об этом, — сказал он. — Если, конечно, нам посчастливится хоть о чем-то пожалеть. Если эти монстры позволят нам проснуться.
Его глаза или черный юмор в голосе сильно напомнили Пазелу о чем-то, но он не мог сказать, о чем именно. Они гуськом вернулись в вестибюль и обнаружили, что селки готовы. К каждому путешественнику подошел селк, державший в руках кусочек чего-то мясистого и коричневого.
— Мы должны посмотреть, как вы глотаете, — сказал Таулинин. — Не бойтесь, мы подхватим вас, если кто-то упадет.
Сердце Пазела бешено колотилось. Селк, которая несла его вверх по склону, шагнула вперед со странной улыбкой и немедленно вложила мясистый предмет между его губами. Вещь оказалась терпкой и скользкой. Селк в ожидании посмотрела на него. Пазел стал жевать.
Дождь неподвижно застыл на небе.
— Глотай, — сказала селк. Но голос у нее был странный, и Пазел с удивлением увидел, что ее верхние и нижние зубы срослись воедино и растягиваются, как ириска, при движении челюсти.
— Рамач... Рамачни, — пролепетал Пазел, внезапно испугавшись за собственные зубы.
— Грибы! — взвыл Большой Скип. — Глаза Рина, они прямо из Адского Леса, ага?
Воздух стал студенистым, улыбка селка — размытой. Пазел упал на колени. Рядом с ним Дасту снова рассмеялся, громко и горько, и внезапно Пазел понял, кого Дасту ему напомнил. Дасту никогда еще не был так похож на своего мастера, Сандора Отта.
Глава 8. СКРЫТОСТЬ И СМЕРТЬ
Человек не может прятаться от правды, объявлять правду вне закона, плевать правде в лицо, а затем с чистой совестью наказывать тех, кто, как он обнаруживает, отказался от попыток сказать ему правду. Такое поведение недопустимо для короля. Ему было бы лучше разобраться в причинах их скрытности, которая чаще всего основана на отчаянии от его правления. Мудрый король вознаградит этих правдолюбцев, как вознаградил бы врача, который остановил его слепоту до того, как она стала полной.
— Предисловие к «Жизни Валридита». Таулинин Тул Амбримар
4 халара 942
263-й день из Этерхорда
— Что произойдет, если они разделятся?
Фелтруп оторвал взгляд от Полилекса Торговца. Голос Марилы дрожал, хотя ее лицо, как обычно, оставалось бесстрастным. Она замерла с масалымской фигой на полпути ко рту.
— Разделятся, моя дорогая?
Они оба лежали на кровати Таши, Марила задрала ноги, прислонившись плечами к стене. Янтарный вечерний свет падал на ее круглое лицо и темные, ломкие от соли волосы. Она надкусила фрукт, и он с треском лопнул.
— Они хорошо сочетаются, — сказала она, продолжая жевать. — У Пазела бывают приступы, но остальные его защищают, пока они не пройдут. Таша бывает рассеянной, как лунатик, или находится очень далеко — но Пазел и Нипс уговаривают ее выйти из этого состояния. Нипс, — она резко вздохнула, — конечно, дурак, но другие могут удержать его от взрыва. Иногда. Но что, если они разделятся? Кто будет за ними присматривать?
Фелтруп почувствовал запах страха на ее коже. Люди не могли уловить этот запах, не знали, что они его издают; но крысы знали. Многие колонии были обязаны своей жизнью именно этому запаху. У людей были предупреждающие колокола, барабаны, глашатаи, которые бегали по улицам. У крыс были носы. Когда достаточное количество людей начало источать запах страха, крысы прекращали рыться в мусоре, бросились в норы и не двигались с места, пока он не исчезал.