Фелтруп не добавил, что Сандор Отт также присутствовал при этом, и что Таликтрум исчез до окончания боя. Пусть он думает о своем сыне только самое лучшее. Насколько я знаю, это даже может быть правдой.
— Ваша благородная сестра, — осторожно добавил он, — обычно говорила об идролос, мужестве видеть. Это то, что сохранит жизнь вашему народу. Ничто другое не сохранит, я думаю.
Талаг несколько секунд не двигался. Затем он выпрямился, убирая меч от уха Фелтрупа, а ногу — от его шеи. Фелтруп перекатился на ноги, все еще окруженный оружием. Талаг указал на Сатурика.
— Помоги мне.
Вдвоем мужчины подошли к квадратной форме у дальней стены и отодвинули клеенку в сторону. Под ней лежали две стопки книг в человеческий рост. Все они были потрепаны, и у большинства были повреждения от воды. С большой осторожностью Талаг и Сатурик вынули одну книгу из стопки и поднесли поближе к окну. Это был тонкий, привлекательный томик в кожаном переплете. Талаг открыл его и начал переворачивать страницы — почти такие же длинные, как его тело. Найдя наконец нужную, он осторожно забрался на книгу, опустился на колени и прочитал вслух:
Хорошо, что Крысси ушел от нас, отведав кровь киля. Конечно, он этого не хотел. Мы должны были убедить его, что он делает это для нас — что он может найти способ отправить сюда корабль, спасательную группу. Но, во всяком случае, он делал это для нас, клянусь всеми Богами. Кто-то должен помнить все это. Кто-то должен исцелять. И почему бы это не сделать Фелтрупу, который любит читать больше, чем любой другой человек, которого я когда-либо знал?
Он посмотрел через комнату на Фелтрупа:
— Ты можешь догадаться, кто написал эти слова, верно?
Фелтруп кивнул, плача про себя. Только один человек когда-либо называл его Крысси, и это был Фиффенгурт. Эти строки написал сам квартирмейстер. В будущем.
Нет, яростно подумал он, в каком-то будущем. Чужом. Этот конец не является неизбежным. Этого не может быть.
— Он был еще жив, когда мы впервые прошли через дверной проем и обнаружили обломки, — сказал Талаг, — но прожил он недолго. Он был одинок уже три года. Остальные погибли один за другим.
— Но о чем он говорит? — прошептал Фелтруп. — Как, как я ушел? И кровь киля?
Талаг пожал плечами:
— Это загадка. Там, где расколот киль затонувшего судна, видна сердцевина дерева, и она действительно насыщенного темно-красного цвета, но мы не рискнули попробовать ее на вкус. Но что касается того, как ты ушел, то это просто. Ты, конечно, воспользовался часами. Ты прополз через них, чтобы оказаться в безопасности в другом мире.
— Они здесь? Магические часы Таши здесь?
Талаг кивнул.
— И сегодня это всего лишь обычные часы. Мы с усилием открыли откидывающийся циферблат и увидели только шестеренки. Похоже, твой побег наконец-то исчерпал их силу. — Талаг закрыл книгу. — Со временем ты можешь заслужить право прочитать что-либо из этого, Фелтруп, если будешь хорошо себя вести.
— Милорд, я не знаю, когда еще смогу позволить себе такую роскошь.
Сатурик улыбнулся, но быстро спрятал улыбку, когда его предводитель нахмурился. Талаг снова взглянул на Фелтрупа.
— Ты пытался предупредить нас о Шаггате, а позже и о чародее. Тогда я сомневался в тебе, но время показало, кто из нас был прав.
Фелтруп склонил голову.
— Тем не менее, ты пытался сохранить верность слишком многим. Ты пытался выбирать, объединяясь с этими гигантами, а не с другими; с этими икшелями, а не с теми. Такие усилия были обречены с самого начала. В итоге ты оказался ни на чьей стороне.
— Никто не действует бездумно, лорд Талаг. Я счастлив, что меня в этом обвиняют.
— Я не могу позволить тебе вернуться на «Чатранд», — сказал Талаг. — Ты неосторожен по натуре и вполне можешь открыть великанам нашу тайную дверь. Если они когда-нибудь найдут ее, мы окажемся здесь в ловушке, брошенные на произвол судьбы. Боюсь, тебе придется оставаться нашим гостем до конца.
Фелтруп предвидел это и подготовил с полдюжины аргументов. Но решимость, прозвучавшая в голосе Талага, внезапно заставила его дрогнуть. Он собирался извергнуть какую-то чушь. Он укусил себя за ногу, удерживая ее внутри. Не болтай! Болтовня не годится, дорогой Фелтруп. Ты должен достучаться до него каким-нибудь другим способом.
Талаг, без сомнения, потрясенный молчанием Фелтрупа, шагнул вперед и положил руку на склоненный лоб крысы.
— «Несчастлив всегда будет икшель такой, кто путает верность с любовью земной», — сказал он, явно цитируя по памяти. — Это из одной из наших величайших поэм.