– Тебе это кажется грязным, – сказал Лос[ницкий], – но поверь мне, что сердце моё способно любить и понимать прекрасное.
Анна, разумеется, ничего на это не ответила. Видя такое расположение, Лосн[ицкий] стал прощаться как ни рано ещё было, но Анна его не удерживала.
Анне в короткое время пришлось открыть не одну черту и мнений, и взглядов Лосницкого, которые ей крайне не нравились. Образ жизни их, уединённый и однообразный, лишённый крупных интересов, где человек мог бы высказаться вполне, ещё более способствовал выражению мелких сторон характера и неприятных по этому поводу столкновений. Анна жестоко восставала против всего, что она считала недостатком или слабостью, никакой ум, никакое сердце не могли её заставить забыть о них. Она относилась к ним тем более враждебно, что когда-то этот человек ей казался совершенством. В её строгих суждениях Лосниц[кий] видел только нападки, придирки к человеку, который вдруг сделался не мил и к которому беспричинное охлаждение она искала оправдать чем-нибудь. Известно, что при таком настроении обоих жизнь их вместе шла крайне плохо. Исчезли даже те братские доверчивые чувства, на которые они могли рассчитывать друг перед другом как друзья. Отношения их становились белее чем холодны и натянуты. Они были невыносимо тяжелы для обоих. Лосницкий видел, как трудно и опасно его положение, он видел, что, оставаясь при ней, он рискует потерять своё последнее благо, её уважение, и не мог ни на что решиться… Между тем жизнь, которую они вели, отсутствие всякого дела, всякого круга, при взаимном несогласии, становилась ему невыносимой. Он предложил Анне ехать назад в Россию, забывая, впрочем, подумать, насколько это для неё будет лучше. Анна согласилась без противоречия, без малейшего раздумья, не спросив даже, когда и как. Казалось, ей было всё равно, где жить и, как и с кем, репутацией своей она мало дорожила, так как не для кого и не для чего было ей дорожить ею. Но Л[осницкий] не торопил её отъездом. Он ждал чего-то.
Между тем с некоторых пор с Анной произошла перемена. Какое-то странное лихорадочное волнение охватывало по временам всё её существо. Она удалялась всякого общества, уходила в дальние уединённые места своих обыкновенных прогулок и там, ходя взад и вперёд по холмам, что-то соображала. Или она хваталась за книги и просиживала над ними дни и ночи, делала толстые тетради и торопливо в них писала или записывала, но скоро она бросала книги, как-бы, не находя в них того, чего искала, и уже ничего больше не читала, и впадала в какое-то нравственное оцепенение. Недавно появившийся румянец исчез с её лица, тёмная желтизна покрыла её прозрачную кожу, синеватые круги показались под глазами, и из-за них эти большие глаза казались ещё больше и выразительнее
Тихо и величаво бродила молодая женщина по окрестным холмам, задумчиво смотрела каждый вечер, как догорал яркий торжествующий день, без радости встречала новый и всё думала, думала… Или она садилась на берегу небольшой речки и смотрела на тихие однообразные волны. Лениво и сонно катились они перед её глазами, гонимые сверху какой-то невидимой силой, по временам ударялись о берег, быстро отскакивали, сталкивались, кружились, дробились на мелкие струйки, потом складывались снова в прежнюю форму и бежали опять с прежней безмятежностью, не спеша и нигде не останавливаясь, с одинаковым постоянством, уступая место другим волнам, следовавшим за ними. Анне, казалось, не наскучивал один и тот же вид, напротив, она с участием следила за постоянной сменой ночи днём и дня ночью, жизни и смерти, находя в них что-то общее с жизнью. Книги утратили для неё прежний интерес, они ничего не решали, а только затмевали и усложняли бесчисленные вопросы, которые складывались в её голове.
Лосницкий с беспокойством следил за ней, он умолял её советоваться с докторами, лечиться, но она упорно отказывалась Л[осницкий] не знал что делать: оставаться или куда-нибудь ехать, но случившееся вскоре обстоятельство разрешило его недоумение.
Однажды А[нна] по обыкновению ушла гулять рано утром и не возвращалась целый день. Сначала Л[осницкий] не беспокоился, так как она не первый раз уходила так надолго, но когда настал вечер и на дворе стемнело, а её всё не было, сердце его боязливо вздрогнуло, и он бросился из дома по направлению тех мест, куда чаще всего хаживала А[нна]. Он стучался в хижины, останавливал прохожих, спрашивал с возрастающим беспокойством тех и других, не видали ль они такой-то дамы. Более или менее неудовлетворительные ответы, которые ему давали крестьяне, только усиливали его смущение и страх. Одни видели м[олодую] ж[енщину] утром подле речки, другие три дня тому назад: она просила напиться и спрашивала, где переход через речку и как глубока вода.