Небо быстро светлело, оно было покрыто клочковатыми, светящимися по краям облаками. Над четырехугольным двором проносился ветер, леденя мои ноги в мокрых брюках. Я оглядел школьные стены и увидел слева, за стеной, несколько строений, а дальше – о дар небес! – строительную стремянку. Схватив стремянку, я приставил ее к стене и вскарабкался наверх. По ту сторону стены стояли несколько грузовиков, ручная тележка и высилось какое-то огромное строение с гигантскими дверями – наверно, склад. С правой стороны улицы тянулась такая же стена. Отсюда мне было видно, что за ней. Там было темно и тихо. А дальше, ярдах в пятидесяти, – слабый тусклый свет, идущий, скорее всего, с набережной. Возле склада стояли в ряд грузовики. Я решил, что, наверно, в дальнем конце должны быть какие-то ворота или дверь, выходящая прямо на набережную. А в ней, возможно, есть какая-то щель или замочная скважина, через которую можно посмотреть, где я нахожусь.
С той стороны, прямо под стеной, стояла ручная тележка. Я с трудом вскарабкался наверх, сбросил ботинки в тележку и осторожно спустился следом за ними. Вымощенная булыжником площадка, слегка пропахшая бензином и еще чем-то – политурой? Древесными стружками? Я осторожно пошел мимо грузовиков и обнаружил сплошной ряд двойных дверей с висячими замками – ни тебе щелей, ни замочных скважин.
Я снова поплелся назад, обошел склад кругом, в направлении складских ворот, и вдруг замер. Полоска света, какая-то щелка в двери… Я вертел головой, чтобы снова ее увидеть, но ничего не вышло, и я отступил назад. Нет, это была не щелка. Просто-напросто открытая дверь, не то чтобы распахнутая, а прикрытая не до конца, и в ней – просвет в дюйм шириной. Я тихонько ее толкнул в ужасе, что она сейчас заскрипит, но она не заскрипела. Открылась она тяжело, но абсолютно мягко.
Свет шел из больших французских окон, расположенных в дальнем конце помещения; это был свет уличных фонарей главной магистрали. Я тихо вошел и просто постоял минутку, озираясь вокруг.
Мебель. Стулья, столы, кровати, стандартные лампы. Ближе к окнам они были расставлены комплектами. Раздался бой часов; от испуга я уронил ботинок и поднял его, потея, чертыхаясь, до ужаса нервничая. Потом зазвонили другие. Двенадцать. Минуло сорок пять минут с тех пор, как я расстался с сосисочным ларьком. И всего пять часов с тех пор, как, грохнув Джозефа, я дал деру. А как будто целая жизнь прошла… И все же я еще на свободе! И еще могу удрать! Могу выйти к Влтаве…
Чувствуя, как во мне снова шевелится надежда, я стал подбираться к окнам, укрываясь в тени шкафов. И тут взошла луна Серебряное сияние залило улицу – будто в театре подняли дымчатый занавес. За окном стоял Он.
Не нужно было сильно вглядываться, чтобы его узнать. Молчаливый и одинокий на залитой лунным светом улице, с поднятой шпагой и устремленными в. великолепное ничто очами, шпорил он своего железного коня. Я вернулся к нему назад, как ручной голубь. Как бешеная крыса, снова прибежал в свою мышеловку. Я сел и заплакал, как полный идиот.
3
В последний раз я плакал, когда мне было лет двенадцать. Не знаю, почему я плакал сейчас. Ведь не плакал же я, когда тот тип двинул меня в номере отеля! А вот теперь я сидел на маленьком кофейном столике, чувствовал, как слезы сами собой текут по лицу, и думал, какой же я дурак. У меня был такой безумно длинный день, такая бесконечная, сумасшедшая ночь. И вот я возомнил, что от всего этого убежал. Возомнил, что я уже черт знает как далеко от всего этого ушел…
А потом я выбросил все из головы, снова забрался в темный угол, уселся поудобнее и стал обдумывать ситуацию. Итак, совершенно ясно, что Влтава – в противоположном направлении. Что я просто описал полукруг. Возвращаться обратно по переулку – абсолютно бессмысленно. Никуда дальше Степанской он меня не приведет.
Можно, конечно, пройти другой улицей. Я безотрадно думал о том, что нужно проделать, чтобы это осуществить. Ну а дальше? На большую улицу мне лучше носа не совать. Значит, надо, ныряя и выныривая, как-то пройти закоулками и всякими обходными путями, пробраться куда-нибудь поближе к мостам и каким-то образом переправиться через Влтаву. Сколько же времени это может занять? Час? Два? Пожалуй, стоит сперва передохнуть. Я сел на диван, сидение и спинка которого были обернуты коричневой упаковочной бумагой, и медленно, с наслаждением вытянул ноги. В помещении было тепло и душно от запаха свежей политуры. Я почувствовал, что брюки на заднице совсем мокрые – из-за недавнего сидения в луже – что ноги у меня сырые и дрожат в насквозь промокших носках.