– Конечно, это нешуточное дело, – сказала она, насупившись, когда я закончил. – Но за это они тебя не убьют. Ты чересчур психуешь, Николас!
Я скрипнул зубами.
– Есть еще парочка вещей, которых я не рассказал. Там была одна формула, – честно признался я. – Тебе об этом не нужно знать. Главное, что они меня ищут, и мое единственное спасение – попасть в посольство.
– А-а. И ты хочешь, чтоб я поехала с тобой? Хорошо, милачек.
Не думаю, чтобы она въехала, о чем речь. Она как-то странно поглядела на мой нос, будто желая поскорее вернуться к основному занятию.
– Я хочу, Власта, чтобы ты отвезла туда письмо, – сказал я. – Хочу, чтобы они как-то попытались провезти меня к себе на машине. Но им нельзя приезжать сюда, ясно? Отсюда мне придется уйти.
– Хорошо, хорошо. Мы все устроим. У нас еще масса времени. Это все не так страшно.
Я снова скрипнул зубами. Девица, как уже было замечено, отличалась редкой ненасытностью. Я всерьез стал думать, что, наверно, стоит еще немножко ее попарить, чтобы она окончательно проснулась. Но потом попробовал еще раз:
– Это страшно важно, Власта. Я из кожи вон лез, чтобы спастись! Мне нужно описать все в письме, которое я сейчас напишу. Но сперва я должен был рассказать об этом тебе, хоть в общих чертах. Как тебе кажется, ты все поняла?
– Да, я поняла. Ты не хочешь навлекать опасность на этот дом.
– Ты уверена, что сможешь попасть в посольство завтра, то есть сегодня?
– Понедельник – легкий день. Это можно устроить.
– К кому ты пойдешь?
– К регистратору.
– Он англичанин?
– Нет, чех.
– Он обычно проверяет то, что ты привозишь?
– Нет, не думаю. Не знаю.
– Ты сумеешь раздобыть конверт со штампом Министерства стекольной промышленности и написать на нем: СРОЧНО. ЛИЧНО ПОСЛУ?
– Думаю, что да. Конечно, да. – Она вроде бы малость очухалась и стала соображать, что к чему. Ее печальные глаза моргали медленно и задумчиво, она с отсутствующим видом потирала бомбу своей груди. Потом встала, накинула на себя халат и пошла в другую комнату искать бумагу, ручку и какую-нибудь отцовскую одежку. А затем – в кухню, варить кофе.
Я сидел в постели, курил и перебирал в уме все варианты провала. Я испытывал глубокое чувство вины и благодарности к этому гигантскому созданию. Кроме некоторых опасений по поводу того, чем это может грозить ей и ее отцу, она ни разу не отказала мне ни в помощи, ни в щедрой нежности; А ведь у нее все шансы закончить свои дни в лагере! Я был просто восхищен ею. Я поднялся с постели, влез в свои крестьянские штаны и прошел в кухню. Она стояла у плиты и варила кофе. Тут я неуклюже обнял ее за плечи, поцеловал в шею.
Откинувшись назад, она прижалась ко мне, но не повернулась и не заговорила. Я снова ее поцеловал, очень нежно, и, почувствовав, как вздрагивают ее плечи, со страхом понял, что она плачет.
– Власта?
Она покачала головой.
– Что с тобой, Власта?
– Ничего. Я вижу тебя в последний раз, – сказала она.
– Перестань, Власта! – фальшиво воскликнул я. – Может, мы еще встретимся. Я всю жизнь буду о тебе думать.
Господи, если бы я только мог отсюда исчезнуть, если бы мне только позволили думать о чем-то другом! Но пока было то, что было…
Она вынула из кармана халата носовой платок и печально высморкалась:
– Пиши свое письмо, Николас.
Я пошел в гостиную и стал писать, а она принесла кофе и села рядом на диван.
– Ты номер паспорта указываешь?
Да, я его указал, одновременно со всякими другими подробностями, и все это вместе выглядело такой фантасмагорией, что и поверить трудно.
Она еще помолчала, глядя на меня.
– А формула? Ее ты тоже указываешь?
– Нет, – коротко ответил я, не позволяя себе даже думать о том, насколько невозможно ей все это объяснить.
– Мне не страшно, Николас. Для меня это не опасно. Ты обо мне не думай.
– Да нет же, Власта. Никакой формулы нет. Ее просто не существует.
– Можешь ничего мне не говорить, если не хочешь.
– Ладно, – сказал я и вдруг почувствовал, что диван слегка дрожит. Она снова плакала. – Эй, Власта, ты чего?
Она положила голову мне на плечо и тихо, но горько зарыдала. Я неуклюже обнял ее за плечи.
– Ты думаешь только обо мне. Но ты же сам сказал, что они тебя убьют, если найдут эту вещь.
– Нет, Власта, все не так. Нету у меня этой чертовой штуки.
– Я люблю тебя, милачек. И ненавижу себя за то, что не могу толком ничего для тебя сделать.
– Ты не можешь мне помочь больше, чем помогаешь сейчас!
– Купчик мой, мне делается плохо при мысли, что в этой ужасной стране тебе грозит опасность! Позволь мне разделить ее вместе с тобой. Разреши мне передать эту вещь!