Но в переходе неподалеку от своего дома, я встретил гитариста. Это был неопрятный молодой человек. Но я не обращал почти никакого внимания на его внешний вид. Ведь он так маловажен. Я смотрел на его гитару, которая в его руках превращалась в самое правдивое существо. Его пальцы как ураган, рвали и цеплялись за струны, а те отвечали им невероятными звуками. В жестоких, но мелодичных аккордах я узнал себя настоящего. В его руках гитара была живой. В его руках она чувствовала по-настоящему. Он жил, любил, страдал, пел, занимался любовью, шел, дышал, танцевал. Вся моя жизнь. О ней невозможно сказать словами так, что можно было понять по-настоящему, за то можно сыграть. Сыграть на твоих нервах танго жизни. Только так. Каждый такт уникален и неповторим. Если бы это был роман, я бы присуждал ему нобелевскую премию сто лет подряд, ведь это вечное.
Как бы глубоко мир не потонул во лжи и не задыхался в ней, музыка всегда будет искренна.
И вот, прозвучал последний аккорд. Музыкант остановился. Кроме меня, его слушали лишь в пол уха прохожие, которые редко останавливались, что бы послушать. В Новом Орлеане жители это делают не так часто. Они привыкли к чудесам. Мало ли здесь уличных музыкантов?!
Музыкант оглянулся в поисках слушателей и нашел только меня. Я посмотрел в его чехол. Там лежало лишь несколько долларов, которые, вероятнее всего, он сама себе подкинул. Это была жестокая несправедливость! Его игра достойна миллионов! Но так как миллионов у меня не было с собой, ему пришлось довольствоваться лишь сотней, которую я, не задумываясь, достал из кошелька. Я бросил их в чехол и заглянул ему в глазах.
Что за глупость я совершил тогда! Какой безумный бог вновь и вновь заставляет меня совершать вселенские глупости?! В его глазах я увидел тот самый полутруп, который сегодня упал на меня с крыши.
– С твоей стороны было крайне не вежливо сжигать меня, – покачал он головой.
– Извини. Я был не в духе, – если честно, то меня уже сложно удивить.
– Понимаю. Ладно, ты просто поджег меня. Ничего страшного. Просто в следующий раз предупреждай.
– А это уже как получится.
– Ну да. Так вот, я не успел тебе сказать, что когда тебе придется говорить со Смертью, будь крайне осторожен. Он врать не будет, но коварнее его в этом мире просто нет. Моё предупреждение не означает, что тебе следует искать в нем врага. Его настоящих мотивов не знаю даже я. Глядишь, может даже он будет тебе другом. А друзей сильнее его ты не найдешь.
– А зачем тебе вообще мне помогать?
– Не знаю, просто, мне кажется, что так будет лучше.
Я развернулся и ушел, почитав, что нам больше не о чём разговаривать. А когда я вышел из перехода, огорченно сказал:
– Я сошел с ума – какая досада.
Не помню, вслух или про себя. Неважно…
Комната была украшена белыми обоями с цветами самых разных цветов, плавно переходящих один в другой, создавая гармонию красок, домашний уют и спокойствие, которое неоценимо важно в любом интерьере человеческого обителя. Ведь с его помощью можно не только смириться с реальностью, но и найти в себе силы двигаться дальше.
Находясь в этой комнате, Джесс лежала на диване, всматриваясь в окно, где распростерлось чисто голубое небо. Редкое явление для больших американских городов. В её руках была чашка с кофе, отдающим ароматом тепла. Горького и крепкого на вкус тепла. Закусывая шоколадным печеньем собственного приготовления, до сих пор горячего от печи. Возможно, далеко от идеала, но зато своё собственное.
Эстетическое счастье. Очень легко его заполучить, трудно отвыкнуть. И всё же так необходимо человеку для адекватных мыслей, когда вокруг сплошной бардак, а в душе только лишь эстетический ужас. И сам невольно начинаешь скрывать свои мысли под маску гнева. Тоже необходимого, как-никак.
Единственными звуками, помимо ее сербанья, были равномерные стуки секундной стрелки. Они напоминали бомбу, на которой пиксельными цифрами была вся оставшаяся жизнь. До смерти. Тик-так. Тик-так. Слышишь?! Секунда за секундой. Они растворялись в воздухе, подобно дыму и плохому наваждению, оставляя после себя лишь запах. Приятный или неприятный – уже зависит от вкуса, дело житейское. Мир такой, каким он является, и каким мы его видим. И в тоже время, он совсем не такой, как ты о нём думаешь. Может, когда пробьёт последняя секунда, всё станет ясно.
О чём я говорю? О чём пытаюсь рассказать? С самого начала я превратил тебя в себя и до этого момента искусно лгал и обманывал. Я лишь та часть тебя, что борется и ищет. И ничего более. А всё остальное и не важно. Или это тоже ложь?