Мы зашли ко мне в дом. Она сняла верхнюю одежду и приготовилась к тому, что я сниму с неё оставшееся и брошу на кровать. Ну, а дальше по плану.
Но ничего не произошло. Я всего лишь пошел на кухню, а она удивленно посмотрела на меня. Я позвал её:
– Заходи, если хочешь.
Она медленно пошла ко мне на кухню, скорее всего, не потому что она этого хотела, а потому что ей было любопытно. Какой странный клиент, – подумала она, – интересно, что он задумал? Может быть, какой-то странный и не обычный сценарий? Ну да ладно. Он заплатил – я должна делать то, что он хочет, если хочу получить деньги.
Она зашла на кухню и села за стол. Я просил:
– Хочешь кофе? Извини, чая у меня, пока что, нет.
Пара любопытных глаз жадно поедала меня. Дескать, что это всё значит? Что это за извращение. Ведь так привычно считать хорошее обращение за извращение.
– Да, пожалуйста.
– С молоком или специями?
– С молоком.
Я встал и начал молоть кофе. А затем стоял у плиты с туркой под пристальным взглядом этой девушки. Вскоре, я налил ей в кружку светло-коричневую жидкость, и она достала из кармана сигарету. Уже собиралась доставать зажигалку, но тут бросила взгляд на меня.
– Кури, кури. Я сам здесь курю.
Чиркнув зажигалкой, она зажгла сигарету и из её рта вылетел элегантный дым, скрывший её лицо. Легкие наполнились дымом, тело получило расслабляющий никотин, а душа успокоилась. Только ради этих моментов, она продолжала жить в этом мире.
Она медленно и молча курила, запивая сигарету кофе. Я тоже пил, хоть и не очень любил кофе с молоком. Пропадает истинный вкус. Когда на дне осталась лишь одна гуща, она положила на стол чашку и посмотрела на меня понимающим взглядом. Дескать, теперь поняла, чего ты хотел. Сняла с себя лифчик и продемонстрировала пару шикарных грудей. Лучших я не видел. Но тут же отвел взгляд, протягивая ей полотенце. Она удивилась и обиженно покосилась.
– Не нравится?
– Не в этом дело.
– Тогда, что дальше?
Она положила руки себе на бедра, намериваясь сбросить скрывавшую их одежду, но я поспешил остановить её.
– Здесь довольно холодно. Извини, что не предложил раньше.
Я снял кофту и предложил ей. Она была обескуражена, но одежду приняла.
– То есть, ты меня не хочешь? – спросила она, явно сделав над собой усилие.
– Не потому что ты некрасивая, а потому что я руководствуюсь другими целями.
– Какими? – от любопытства, она уже потеряла большую часть страха. Хорошее начало.
За окном пошел снег, который стремился быть унесённым к закату, но опоздал и пошел лишь ночью. Это было более чем просто странно. Как-никак, юг и глобальное потепление сделали свое дело, и теперь снег здесь очень большая редкость даже в холодные зимы. Но сейчас лишь конец осени. Такого никогда не было раньше.
– Снегопад, – начал, как ни в чем не бывало я, – единственная погода, которую я люблю. Он меня почти не раздражает в отличие от всего остального. Я часами могу сидеть у окна и смотреть, как падают снежинки. Тишина снегопадения. Она хороша для разных дел. Можно просто выйти из дому, чтобы снег падал прямо тебе на лицо. Вот оно – чудо. Человеческим рукам такого не создать.
Наконец-то, она больше ничему не удивлялась. Она молча смотрела в окно, как тысячи снежинок медленно падают вниз, создавая необычную атмосферу чуда, веры, мечты. И правда, человеческими руками такого не создать.
– Так говорила Эрленд Лу, – сказал я.
– Я знаю… я читала.
– Ты читаешь книги?
– Да, почти все свободное время. Я бы читала все двадцать четыре часа в сутки, позабыв о сне и еде. Но у меня редко бывает возможность читать больше двух часов в сутки.
– А где ты берешь книги?
– В библиотеке, конечно же, – засмеялась она, – странный вопрос. Правда, там мало хороших книг. Покупала бы, но книги дорогие и мне нужно платить за дом и еду.
– Я могу давать тебе книги.
– Спасибо, не надо. Я справлюсь как-нибудь сама.
Я стал настаивать. Каждый хочет думать, что ни от кого не зависит и ради этой жалкой иллюзии делает всякие глупости.
– Ты когда-нибудь чувствовал, что все вокруг так больно, что хочется принять единственное болеутоляющее – смерть? – спросила она, доставая из кармана очередную сигарету.
– Конечно. И даже чаще, чем ты думаешь. Можно сказать, я живу в этой боли. Наверное, это просто возраст такой – когда весь мир болит.
– Какой возраст?
– Где-то с двенадцати до семидесяти. До этого, ты просто ничего не понимаешь. А в конце так устал от боли, что больше ничего не хочется. А потом можно просто стать ветром и всё.