Я смогу найти другую, – подумал я, хоть и понимал, что даже не буду пытаться. Будем выкручиваться по-другому.
Но мне не нужно ничего.
Чарли была первой божественной любовью и последней.
А разве любовь так много весит? Нет, никоем образом. Сильные, по-настоящему сильные, обходятся и без неё. И я обойдусь! Обойдусь…
Я попытался отвлечь себя от этих сложных мыслей. Мои глаза уставились вдаль. Река текла спокойно. Безмятежно. Ей было плевать на все в этом мире. И на меня. И на всех. И на наши проблемы. Она просто текла. Не для чего. Просто текла. Это заражало.
В какой-то миг, я осознал, что ни меня, ни всего окружающего мира просто нет. Не существует. Доказать это было невозможно. Я просто это знал. Меня нет. Тебя тоже нет. Ты – лишь очередное наваждение, которое, рано или поздно, так или иначе, развеется и исчезнет навсегда.
Есть лишь разум и его проекция. Да и их существование сомнительно.
Легкий ветерок подул мне в лицо. Мои губы и язык сговорились с моей памятью и тихо произнесли слова в ночную пустоту:
Мои слова, как ветер на просторе,
В порыве чувств, они вольны, как я,
И мысли, словно парусник на море,
Меня уносит в дивные края.
Где даже время не имеет власти,
И ураган бушующих страстей,
Спасает меня от всяческих страстей,
Волшебный мир фантазии моей.
Восхитительный стих Кобыча. Всего лишь ещё один никому не известный поэт, восемь строчек которого, как ничто иное, подходили ко мне сейчас. Я уже почти не думал о Чарли. Я поддался катарсису, наступившему после полного обвала страстей, ночью, у реки. Только здесь было спокойствие. Только здесь была гармония…
Я и не заметил, как маленькая капелька упала на кончик моего носа. Но зато отчётливо заметил, как миллиарды капель обрушились на меня дождём. И этот дождь был совсем не похож на остальные. Он был спокоен, а не дик. Он был приятным, а не противным. Он наводил радость, а не тоску.
Ближе всего к моей душе стоял дождь. Он был там безмятежен и в тоже время силён и свиреп. Ни одна погода не успокаивала меня сильнее, чем он. Дождь понимал меня. И я, в свою очередь, понимал дождь. Я понимал, почему он такой.
Но, тем не менее, я был вынужден возвратиться в город, как бы хорошо мне не было у реки.
К Новому Орлеану я добрался только на рассвете, по дороге удивляюсь, как я мог столько пробежать на автопилоте. Рассвет это тогда, когда после ночи и перед днём, весь мир погружается в усыпляющую, прохладную мглу.
В городе я сел в такси и сказал адрес таксисту. Тот тронулся и когда мы ехали, спросил у меня:
– Почему вы такой мокрый?
Но я не ответил. Моего молчания было достаточно, чтобы старый таксист афроамериканец понял, что я нуждаюсь в тишине. Ведь в обязанности таксиста так же входит общение с людьми. А в этом ремесле чрезвычайно важно знать, когда нужно молчать. Хороший оказался старик. Если бы мы встретились в другое время и при других обстоятельствах, то эта встреча стала бы началом новой очень сильной дружбы. Но не сейчас. Совсем не то время, что бы заводить новых, пусть и хороших, друзей.
Таксист понял, что мне сейчас необходима была музыка. Он включил радио, где певец пел старое доброе: «Don`t worry – be happy». Как раз кстати.
Мой новый знакомый подвёз меня до дома. Я достал из кармана все деньги, что были у меня с собой и вручил ему. Он взял их молча, пересчитал и уехал. Я смотрел ему вслед и вспомнил, что я собой у меня было только шесть долларов, а проезд по всему Новому Орлеану стоил где-то на порядок больше… Но таксист ничего не сказал. Он понял, что больше я заплатить все ровно не смогу, а наблюдая моё состояние, решил не тревожить меня такими глупостями, как несколько баксов.
Святой человек…
Я поднялся на свой этаж и зашел в пустую квартиру. Наконец-то, мы свободны. Я и квартира. Первое, что бросилось мне в глаза, это «Звёздная Ночь» Ван Гога. Копия, конечно же, но это не делало её менее приятной и тёплой.
Я лёг на большую кровать в тёмной спальне. Сквозь закрытые шторы пробивались первые лучи этого дня. Но я старался не обращать на них внимания. Они меня раздражали, хоть раньше и радовали, как вестники чего-то нового. Я хотел старого. Хотел вынуться в прошлое, когда рядом со мной, на этой же кровати, лежала Чарли. Даже в моменты самой сильной моей депрессии, она была со мной. Теперь же её нет.