Теперь, я лишь сильно закутался в большое одеяло, на огромной кровати, чтобы спрятаться от мира.
Но встать все равно пришлось – это неизбежно.
Как же это печально! Ну почему, почему всю жизнь нельзя прожить под одеялом. В безопасности и тепле, пусть даже, если это иллюзия. Провести всю жизнь с одеялом – с тем, кто не предаст.
Но встать пришлось, потому что моё тело больше не могло выносить бездействия. Слабое оно у меня.
Поднявшись, я уже не думал о работе, чтобы зарабатывать деньги себе на жизнь. Это больше меня совсем не интересовало. Бедующего нет и нечего о нём беспокоиться. После всего пережитого, нет ничего более глупого, чем работать.
Я оделся. Не потому что куда-то спешил, а потому что инерция – страшная сила. Мы не можем какое-то время после остановки стоять на месте. Нас все ещё тянет вперёд. И это продолжается какое-то время. У кого-то несколько секунд, а кого-то годы. Это физика – это жизнь…
В подъезде я увидел Джесс с продуктами. Редкое зрелище, достойное места в учебнике истории.
– Зачем? – только и спросил я у неё вместо приветствия.
– Скидки, – сухо сказала она, наверное, сама не понимая, о чём говорит: о супермаркете или о жизни, – возьми, – она протянула мне пачку сигарет, – случайно купила. По привычке. А потом вспомнила, что бросила. Ты тоже бросай – жуткая хрень. Это последняя пачка.
– Ты бросила курить?
– Ну да, потому что больше не для чего. Моя жизненная драма закончилась. Занавес. А твоя только начинается. Мне Смерть говорил, а у него чутье на такие вещи. И я понимаю, как они сейчас тебе нужны. Возьми, только после этого, больше никогда не кури.
Я хотел было отказать и заявить, что тоже не курю. Но тут понял, что она права. И я взял пачку. Она пошла дальше и я закричал ей в спину:
– Мы хоть когда-нибудь ещё встретимся?
– Не знаю, – она обернулась и улыбнулась мне, – может быть. Но скорее всего, больше никогда.
– Тогда прощай!
– Прощай, – как хорошему воспоминанию, сказала она мне.
И больше я никогда больше я не видел эту больную на всю голову алкоголичку, которая была самым лучшим моим другом. Её история закончилась. Моя же, только начинается.
Выйдя из подъезда, я тут же выбросил ключи от квартиры в мусорник, так как знал, что больше никогда сюда не вернусь. И пошел на Бурбон-стрит.
Вечно меня притягивает эта улица. Даже сейчас, когда у меня нет ни цента в кармане, чтобы оплатить её услуги. Это печалило, но не очень. Одна лишь новость, что я в Новом Орлеане, на этой улице и для меня играют джаз уличные музыканты, уже стоило дороже денег. А значит, было абсолютно бесплатным.
Прогуливаясь по городу, я и не заметил, как прошел день, а за ним наступил вечер. Я был так удивлён закату. Как же быстро течёт время.
И тут, я обнаружил чью-то руку у себя на плече. Я обернулся. За мной стояла незнакомая мне, чуть моложе меня, женщина, но с девичьими глазами. Она радостно кричала:
– Ну да, это ты! Конечно же ты!
– Кто вы и что вам?..
И тут я узнал лицо этой незнакомки. И как же я сразу не догадался?! Передо мной стояла Чарли.
– Ты не узнаешь меня? – спросила она.
– Узнаю.
– Я всего на несколько деньков прилетел из Марселя с мужем по-делам…
И тут же она поняла свою ошибку.
– Извини меня. Я не хотела. Я думала, что ты мёртв.
– Расслабься. Я ни в чём тебя не виню. Ты поступила правильно. Не до конца жизни ведь сидеть одной.
– Я ждала тебя! Честно ждала. Даже искала тебя везде, где ты только мог быть. Я думала, что ты умер. И я молода, нужно двигаться дальше.
– Так двигайся! Тебе очень повезло с мужем. Ты даже не представляешь, насколько я рад за тебя.
– Если хочешь, я могу еще его бросить и вернуться к тебе.
– Нет, уже поздно. Живи и радуйся. Это твоя история. Моя же – совсем другая.
Я развернулся и ушел. Она смотрела мне вслед и не пыталась догнать. И хорошо. Наша с ней история окончена, и мы оба всегда будем вспоминать её, как о лучших днях в нашей жизни.
Подул ветер, начался дождь. Люди скрылись под крышами, а я остался на улице и продолжал идти вперёд. Больше не куда было идти.
Я достал сигарету, закурил. Подумал: хуже уже не будет никогда. Вообще никогда больше не будет плохо. Я был по-настоящему счастлив. Теперь, я был свободен наяву, а не во сне. Подняв голову вверх, позволив каплям дождя и оранжевому фонарному свету падать прямо не на лицо, я пустил облако дыма. Сорвался с места. Стал самим ветром. И исчез. Навсегда. И начал петь старую песню Кипелова, которая, почему-то, заиграла у меня в голове: