— Девочки, а вы тут откуда? Близняшки переглянулись, прыснули в кулачки и заговорили хором:
— Живем мы здесь… А это вы алесина внучка? Снова здорово…
— Я.
— Ой, как хорошо, что вы приехали именно сегодня. Пойдемте с нами, мы вас со всеми познакомим. Как хорошо, что именно сегодня… Вы будете участвовать в выборах, а то наш Батько совсем распоясался… Пойдемте, пойдемте, там уже и стол накрыт. Будет весело… сегодня будут танцы и купания… мы вам так рады… вы так вовремя… Я попыталась упереться и никуда не пойти, но из кустов выскочили еще три девочки, чуть постарше, но тоже босиком. Они окружили меня, схватили за руки, закружили, завертели, защебетали, и я сама не поняла, как, зачем и куда я пошла вместе с ними. Перед глазами все поплыло в пестром хороводе лиц, пестрых платьев и цветочных венков.
Я пришла в себя возле разгорающегося костра, сидя на бревне. Солнце уже совсем зашло, и на небе высыпали звезды, здесь их куда больше чем в городе. Вокруг меня ходили, говорили, спорили и ругались какие-то люди, или не совсем люди? Уж очень странного вида были некоторые существа, что подкладывали в костер дрова, сколачивали длинные лавки и накрывали на стол.
Прямо рядом со мной стояли трое. Две знакомые мне девушки-близняшки, и как они босиком ходят? Холодно же еще… И маленькая, мерзкого вида, лохматая и грязная старушенция. Она размахивала руками и клюкой, и, брызгая слюной, кричала на девчонок визгливым голосом. Я сидела и заворожено смотрела на это представление.
— Да зачем вы ее сюда притащили?! Кто за нее голосовать будет?! Вам что, плохо при Батьке живется?! Да кто вы вообще такие, чтобы в политику вмешиваться?! Да я вас… сопливые еще! Я сейчас с ней разберусь… И так далее, и все в том же духе…. Вот разоралась-то, аж в ушах звенит, но девочки стояли твердо плечом к плечу, и ко мне старуху не подпускали. Но жертва пенсионной реформы проявила редкостный напор, и девочки постепенно, по чуть-чуть отступали. Когда мне показалось, что девочки не выдержат и сбегут, между ними и старой каргой, словно из воздуха или вечернего тумана соткался огромный длинноволосый мужик, замотанный в рыболовную сеть, как Цезарь в тогу.
— Ты что тут, вобла сушеная, моими девочками распоряжаться вздумала? Это я их послал новую ведунью встретить. Ей давно пора в права наследования вступать, а то развели здесь демократию, понимаешь… — Весь боевой запал у старушенции сразу прошел, она как-то вся сжалась, усохла, стала меньше ростом. Ее торчащие во все стороны седые патлы обвисли, и она как-то сразу поблекла.
— Да я что… я ничего. Я ж не знала, что это вы батюшка Водяной[3], велели ее сюда привезти. Я ж думала, что они сами тут самодеятельность устроили. Так я пойду?
— Иди уж… — Он величественно махнул рукой, и старушка словно растаяла в воздухе. — Ишь-ты как… Батьке побежала докладывать… Мужик повернулся ко мне. Колоритнейшая, я вам скажу, личность. Длинные, волнистые как струи водопада волосы, бородища до пупа, а усы! Никогда таких не видела, заботливо заплетенные в косицы, свисающие почти до пояса. Одет только странно…
— А ты чего сидишь? — это он мне, — Чего за моих мавок[4] не вступилась?
— Да я…
— Сиди уж… Вижу, что заморочили они тебе голову, до сих пор в себя прийти не можешь. Ничего, вот искупаешься в заговоренном омуте с моими девочками русалками[5], мавками, бродницами[6] и прочими, через костер прыгнешь, что остальные местные запалят, и будешь полноправной ведуньей, как твоя бабушка, пра-бабушка и прочие пра-пра-бабушки были. И будет у нас опять порядок и единоначалие, как исстари повелось. Что-то мне перспектива купаться в омуте, да еще и в апреле месяце, совершенно не нравится, и через костер я прыгать тоже как-то не хочу. Это ж полное нарушение правил техники безопасности! Только я открыла рот, чтобы возразить о нарушении прав личности, то есть меня, любимой, как к нам подлетел тот самый мужичок бандитского вида в красных сапогах, что напугал меня у машины. Следом за ним волоклась и знакомая старушка.
— Не позволю!! Не позволю без голосования лишить народ завоеваний демократии! Только демократическое изъявление воли всей живущей в заповеднике нечисти будет являться легитимным. Я буду легитимным еще долго. Я еще не все сделал, из-за этого власть потеряю не скоро. — Он стоял, топотал сапогами, одетыми наоборот и громко вещал, стреляя глазками по сторонам. Слушает кто еще или нет?
— Я пришел и начал руководить нечистью так, как умел, а вы мне тут единоначалие собрались вводить. Без честных выборов?!? НЕ ПОЗВОЛЮ!!
— Выборы, говоришь… Ну что ж, будем идти в ногу со временем. Будут тебе, леший[7], выборы, сам напросился. А сейчас извини, мне с ведуньей наедине поговорить надобно. После этих слов патлатого, запал у мужичка в красных сапогах прошел, и он как-то бочком, тихохонько удалился.