И тишина.
Вглядываюсь. Напрягаю зрение, чтобы увидеть в полумраке сказавшего. Это тот мужчина в черном суконном чекмене и бархатной тюбетейке. На лице отчаяние. Ему, кажется, все равно уже.
Климов встает со стула, подходит к двери на террасу, отворяет ее и кричит хрипловато в темноту сада:
— Якушев!.. Якушев!!! На балахане, под соломой...
И долго, долго надрывно кашляет.
Свидание у Сергиевской церкви
В штабе Красной Гвардии на допросе тот же самый мужчина в суконном чекмене назвал поручика — Александр Янковский. Поручик со шрамом. Оружие доставал он. Подчинялся только полковнику Рябову. Расплачивались несколько человек. В числе их он — мужчина в чекмене — и господин Саид Ахмат-ходжа Гияс Ходжаев из Коканда. Причастен был к покупкам оружия и ташкентский промышленник и купец Иванов.
В тот же день штаб совершил обыск в доме чиновника на Гоголевской улице. Ничего не нашли. О поручике чиновник не знал, фамилии такой не слышал. Маслов ходил унылый. Он был уверен, что именно на Гоголевской сойдутся нити, распутается клубок. Ведь у того самого дома он встретил поручика.
Мы потеряли связывающее звено, которое должно было по нашим предположениям замкнуть круг. Штефан замолчал, возможно, притаился или распустил банду — на это мы тоже надеялись. Полосатый исчез. Полосатый же, по версии Маслова, никто иной, как поручик Янковский. Версия была убедительной, и я верил в нее. Поддерживал нас Елисеев. Оставалось одно — проверить, сделать подозрение фактом. Елисеев с согласия Прудникова и начальника охраны города решил пойти на риск. И большой риск.
Признаться, когда я узнал о плане нашего замечательного сапожника, пришел в замешательство. Мало того, не поверил. Хотел тотчас пойти к Елисееву и отговорить его. И пошел бы, но он уже сделал шаг к осуществлению своей затеи и отступать было поздно. Да и нужно ли. Иного, лучшего никто из нас предложить не мог.
В субботу, в шесть часов вечера, задержанный нами на кладбище Стригун получил свободу. Побрился, почистился. Попрощался с Елисеевым и с наступлением зимних сумерек вышел в город. Камеры у нас тогда были во дворе управления, до окончания следствия арестованных держали при милиции. Вот отсюда-то Стригун и начал свой новый путь в жизнь.
Пока что путь имел конкретное направление — Пушкинская улица до Сергиевской церкви.
Минуты через две из управления по тому же маршруту вышли Карагандян и Маслов, оба в гражданской одежде. При оружии, конечно. Карагандян умудрился засунуть под пальто две бомбы — на всякий случай.
Это был день обычных встреч Полосатого со Стригуном. Состоялись они в субботу у Сергиевской церкви. Место людное, доступное и, главное, не вызывающее подозрения. К вечеру народу там собиралось столько, что самый приметный человек мог затеряться.
Стригун не торопился. Ему надо было попасть к окончанию службы, когда старики и старухи станут расходиться, обтекая каменные стены церкви и задерживаясь группами то у одного, то у другого угла.
Он прошагал размашисто по Пушкинской, уже погруженной в сумерки, за почтой сбавил ход и к Ассакинской вышел медленно прогуливающимся. Уже совсем стемнело. Светилась только церковь и несколько домов вблизи. На паперти зябли женщины в платках — зимний ветер гулял здесь свободно, поэтому все старались прижаться к открытым дверям, из которых доносилось мерное заунывное пение. Свечи теплили своды своим темно-золотистым пламенем, лили его на паперть, на ступени, согревали их. Стригун потянулся к этому живому теплу, хотя в душе не проявлял никакого уважения к церкви и не задумывался над тем, есть ли бог или нет его. Ему просто нужно было где-то переждать службу, притулиться в затиши.
Прежде он выполнял эту свою обязанность играючи. Весело втискивался в толпу, пугал старух насмешками над попом и попадьей. Забавлялся в общем. Под церковной крышей, рядом со свечами и набожными бабами, ему было легко и спокойно. Он почему-то верил, что здесь его не тронут, не выследят. И дело предстояло пустяковое — переброситься двумя словами с человеком в черном пальто и уйти.
Нынче все было иначе. Стригун впервые шел, боясь самого себя. Именно себя. Сумеет ли казаться прежним, говорить то, что говорил раньше.
Прошло три дня. За это время могло все измениться. Полосатый мог узнать о налете на сторожку, узнать от того же Штефана. Ведь они знакомы, встречались прежде. Через самого Штефана был получен заказ на партию оружия. Если Полосатый в курсе событий, он не придет к церкви. Да и вообще никто не придет. Банде известно, что Стригун схвачен и находится под арестом, следовательно, искать его здесь бессмысленно.