— Обмундирования пока нет. Наган получишь... И всё...
Оказалось, что лошадей тоже нет. Конный отряд без коней. Весело! Но я даже не пошутил по этому поводу. Только улыбнулся, дескать, ясно, не в одной милиции так.
Мне, как и большинству моих сверстников, хотелось на фронт. После Октября мы жили той грандиозной борьбой, которая охватила всю Россию. Революция! Это слово звучало для нас ощутимо. Мы воспринимали его по-особому. Мы творили его.
— Это тоже фронт, — сказал Елисеев. — И еще какой!
Я ходил тогда с винтовкой, полученной в мастерских накануне штурма крепости. Патронов уже не было, один-одинешенек таился в кармане шинели — на всякий случай. И все-таки расставаться с оружием не хотелось. Фронт до Ташкента был далеко, на Уральщине, там шумел Дутов со своими казаками. Надежды на скорую отправку на передовую почти никакой. Но я все же колебался. Бороться, громить контру — вот о чем мечталось. А тут милиция, охрана порядка, тишина. Именно тишина. Тишины не хотело сердце, протестовало.
Елисееву я верил. Уважал его, завидовал рассудительности и выдержке этого человека. В моем представлении он был настоящим рабочим-большевиком. Сошлись мы с ним в дни восстания, когда в городе шла борьба и почти на каждой улице стреляли. В одной рабочей дружине оказались. Вначале под командой солдата первого сибирского полка Крышнова. Убили Крышнова, избрали меня старшим. Старшим по военной части. Возрастом-то многие меня перешибли. И Елисеев тоже. Но я недавно вернулся с фронта и был, вроде, опытнее других. Через несколько дней бои кончились. Временное правительство свергнута, власть полностью перешла в руки рабочих.
И вот в такой момент встречается мне Елисеев и говорит — идем в конный отряд. Ответил, подумаю.
Думал недолго. Пришел в мастерские, в ревком, выложил все — так и так, мол, в милицию зовут.
— Иди! — говорят.
— А фронт?
— Приказываем, иди!
Вот и стал бойцом военной милиции.
Никакого конного отряда еще не было. Первое задание, которое получил от Плотникова, начальника третьего отделения милиции — не воров ловить, не бандитов стрелять — добыть лошадей.
Послали в Самарканд. Там рабочие разоружили казачий эскадрон, и целая конюшня оказалась без хозяина. Приехал, верно — кони. Все кавалерийское снаряжение, начиная от недоуздков и уздечек и кончая седлами и фуражными сетками. Плетей только не нашли — взяли их с собой казаки. Там, еще в Самарканде, я и облюбовал Пегашку. Строевой конь, выезжанный, наторенный в боевых схватках.
В Ташкенте, на товарной станции, нас встретили бойцы отряда. Все сто человек. Каждому не терпелось увидеть своего коня. Тут же снарядили лошадей и — в седла. Это был радостный и торжественный момент. Еще бы — отряд стал конным. Лошади заиграли под седоками, пошли в строй! Весело! Одному мне не повезло. Только я ногу в стремя, вдруг кони сцепились. Захватили и моего Пегашку. Рвут гривы, кусаются. Бросился разводить лошадей и угодил в самый горячий момент под копыто Пегашке. Метил в противника, попал мне в ребро. Прямо подковой. Хрустнула кость — разве устоит против железа.
Ребята на конях, а я на носилках — так и приехали в отделение. Неладно началась наша дружба с Пегашкой. Но я простил ему все. Без умысла в ребро мне саданул, не видел в гневе, кто подвернулся ему под копыто. Потом, вроде, искупил свое прегрешение. Служил мне, как говорят, верой и правдой. Пожаловаться на коня не мог. На занятиях ли, во время ли тревоги — Пегашка впереди — смел, ловок, вынослив. На выстрелы шел без понукания, арыки перемахивал с ходу. Если настигнуть кого надо, настигнет, дай только волю.
С Пегашкой мы и провели свою последнюю операцию против банды Штефана. До встречи с поручиком Янковским он не дожил. Не дошел, правильнее сказать. Упал на полпути. Ну, об этом позже.
Я вспомнил о том, как пришел в отряд, потому, что настало время уходить. Решил окончательно — место мое на фронте. Красногвардейские части направлялись в сторону Оренбурга, где бесчинствовал генерал Дутов. Готовились отряды для встречи полковника Зайцева, что двигался от Чарджуя с бандой белоказаков. Бесились кокандские автономисты, призывали к походу против большевистского Ташкента. Разгоралась гражданская война. А мы спокойненько разъезжали по ночным улицам и пугали бандитов. Нет, это не дело для настоящего революционера. На фронт! Биться с врагом в открытую!
Красногвардейские отряды проходили по городу. Спешили на станцию. Пели «Варшавянку». Я выбегал из управления, провожал завистливым взглядом строй серых шинелей. Шли мои ровесники. Шли на фронт.