Меня окликали с крыльца:
— Быстро! К Прудникову.
Возвращался без охоты. Чувства мои были с теми, кто пел «Варшавянку».
— Где ты пропадаешь? — сердился Прудников. — Тут сигнал поступил...
Оказывается, позвонили, как и в прошлый раз, из гостиницы. Незнакомый голос потребовал начальника Отделения и, когда Прудников подошел к телефону, прозвучали всего три слова:
— Сегодня ждите Штефана.
Я расценил это как провокацию. Если уж хотел человек помочь нам, то должен был сказать что-то определенное. Три слова — ничто в сущности. Это не друг милиции и советской власти, а враг. И сигнал подал со злым умыслом — заставить нас рыскать по городу в неизвестном направлении, а в это время Штефан спокойно будет грабить в неведомом для нас месте. Не исключен был и другой вариант: налет совершает не банда Штефана, нас уводят от места преступления такие же, как и Штефан, ворюги, нацеливая на своих конкурентов. Нацеливают, зная наш интерес к нему. Наконец, третий вариант — просто издевка. Побегайте, мол, поищите, а мы поглядим, посмеемся.
— Ну, это тебе так кажется, — возразил Прудников. — А если налет будет совершен, тогда как...
Самый неожиданный ход сделал Елисеев — башковитый все же мужик.
— Сегодня отряд никуда не выедет. Останется в управлении на случай тревоги.
Прудников задумался. Долго взвешивал все за и против.
— А город? — изрек он после довольно продолжительного молчания. — Город на произвол судьбы, значит. Грабь, убивай, а мы сидим у моря, ждем погоды.
В общем, универсального решения никто не подсказывал. Прудников кряхтел, почесывал подбородок — он всегда чесал подбородок, когда попадал в затруднительное положение. Наконец, подошел к телефону, позвонил начальнику охраны города. Попросил совета.
Совет оказался самым простым:
— Штефан должен быть пойман.
Вот и все.
В это время вошел Плахин, застенчивый, тихий Плахин. Посмотрел на нас виновато. Сообщил извиняющимся тоном:
— Только что перстенек видел... Тот, что с чертом...
Мы давно забыли о перстеньке. Да и на что он теперь нам, без него все известно. Но раз Плахин явился, пусть выкладывает. Чудак, все-таки: отстает от событий, от жизни.
— На ком видел? — бросает нехотя Елисеев.
— На чиновнике... У которого тогда украли. В ту ночь...
Плахин обстоятельно излагает всю историю, словно мы ее не знаем, и доходит постепенно до сегодняшнего посещения Куриного базара. Там он встретил чиновника, торговавшегося со спекулянткой, увидел на его руке перстень с чертом.
— Ну и что? — удивился Прудников. — Что из этого?
Плахин смущенно переминался с ноги на ногу. Покраснел:
— Как же так... Украли, и вот снова на руке... Удивительно...
Верно, удивительно, думаю я, но вникать в такую пустяковину не хочется. Никому не хочется. Один Елисеев, наверное, из симпатии к Плахину, советует:
— Вообще-то, надо выяснить. Ты вот что Плахин, сходи-ка к чиновнику, спроси, не нашел ли он свою пропажу. Спроси и все. Потом доложишь.
Плахин кивнул и поспешно, необычно поспешно для своего характера, удалился.
Мы снова принялись решать задачу, которую нам задал голос по телефону. Трудную задачу...
Не прошло и полчаса, как Плахин добрался до Гоголевской, свернул в переулок и постучал в знакомый дом. Для него он был памятен. Плечо до сих пор ныло — пуля прошла, но след оставила.
Калитку отворил хозяин. Не удивился — его часто теперь навещали люди с красными повязками на рукавах:
— Чем могу служить?
— Да вот, тут одно пустяковое дело, — промямлил смущенно Плахин.
— Пожалуйста.
Хозяин пропустил Плахина во двор, провел на террасу, открыл дверь передней. Здесь, на пороге, гость остановился:
— Ноги больно грязные... Развезло нынче...
— Да, потеплело... Так, чем могу служить?
Плахин кашлянул, собираясь с духом:
— Вот, значит, такое дело... Вещички, что похитили у вас, не нашлись?
Хозяин из глубоких глазниц недоверчиво глянул на гостя, насупил брови:
— Нет, не нашлись. Да я и не искал. Смешно надеяться на такую удачу... — Он скривил губы, отчего седоватая бородка поднялась, вызывающе уперлась клинышком в лицо Плахина. Добавил иронически: — В наше время смешно... Взятое не возвращается.
Не стал вдумываться Плахин в суть сказанного хозяином, но догадался, что он осуждает нынешнее положение. Революцию осуждает. Пусть. Иного от чиновника не услышишь.
— Но вот перстенек, гляжу, у вас на месте. — Плахин кивнул на руку хозяина. — Украли его тоже тогда...
Чиновник машинально поднял кисть и посмотрел удивленно на перстенек.