— Помогите! Грабят!
Ловко сыграл. Со стороны может показаться, что человек действительно спасается от грабителя. И грабитель — это я.
Бежим по Соборной улице. По правой стороне, мимо магазинов и кондитерских, бывших, конечно. Люди жмутся к деревьям и витринам, спасаясь от пуль. Для меня осталось одно — настичь Штефана наганом. Другого средства нет.
Если бы он остановился! Или замедлил бег. Или споткнулся, что ли. Нет, летел, напрягая последние силы. Рвался в толпу.
...Крови не было. Во всяком случае, я не заметил ее. Только когда Штефана подняли, на камнях тротуара осталась темно-малиновая лужица. Он был еще в сознании. Сказал. Мне сказал, нелепое и ненужное:
— Твоя победа...
Елисеев не смог ничего добиться от впадавшего все время в забытье Штефана. Добиться хоть слова о Полосатом. Ночь Елисеев пробыл у койки атамана, уже угасавшего, и утром вернулся в отделение. Бросил свою папку на стол:
— Грязная у нас все-таки работа... Грязная и трудная...
Вздохнул и добавил:
— Но кому-то надо чистить дом после старых хозяев...
Часть вторая
ЯНВАРСКАЯ СТУЖА
Маслов знакомится с мистером Тредуэллом
Прежде, чем продолжать рассказ о моих товарищах, патрулировавших революционный город, я хочу поведать то, что стало мне известно спустя много-много лет. Не все можно пережить самому, не все увидеть собственными глазами. И память человеческая коротка. Сохраняет лишь главное, а второстепенное, казавшееся второстепенным в дни великих свершений, стирается, меркнет. Путь человека к счастью не только им одним запечатлевается. Остаются вехи: то письма, то газеты, то документы. Их много. Они-то и оживляют прошлое, обнажают глубинные слои, на которых держалось все виденное, пережитое нами.
Лучший судья — время. Оно выверяет, как хронометр, пульс человеческого сердца. Не первые шаги, а последние определяют цену наших душевных порывов. Суметь до конца быть верным революции, сберечь чистоту помыслов — вот что главное.
Перелистываешь страницы книг, всматриваешься в пожелтевшие столбцы газет — старых газет — и прослеживаешь судьбу многих людей, от их первого шага до последнего...
Мне попалась в руки заметка. Из газетной хроники: «Взятая с боем группа бандитов, орудовавшая в Ташкенте, осуждена ревтрибуналом на различные сроки исправительно-трудовых работ. К главарям шайки применена высшая мера социальной защиты — расстрел». В этой же заметке сообщалось подробно о пяти тысячах рублей, сданных милицией государству. Так кончила свой путь одна из банд. Банда Штефана. Но история, связанная с ее раскрытием, не получила своего завершения. События разворачивались. Разворачивались, правда, в моем отсутствии. Я поехал на фронт. Красногвардейские отряды железнодорожников были брошены на подавление Дутовского мятежа в Оренбурге и на разгром казачьих полков Зайцева в Чарджуе. Ребята провожали меня. Плахин принес на товарную станцию, где грузился наш революционный отряд, полковриги хлеба и мешочек сушеного урюка. «Сгодится в дороге». Это, скажем прямо, по тому времени было золотым даром. Карагандян отстегнул одну из двух своих бомб и тоже протянул мне. Я отказался: «Оружием снабжаемся по строгому порядку. Держи при себе!» Маслов ничего не дарил. Сказал только: «Повезло. Повезло тебе. Там настоящая контра, в открытом виде. Бей, знай!».
Ему, Маслову, как и мне, все казалось, что борьба в городе не та. Бандюги — мелочь, не в них дело. Надо белую гидру свалить, уничтожить, иначе она нас задушит.
Он не подозревал, что в городе скоро развернутся события, в которых придется столкнуться с врагом лицом к лицу. И борьба будет жестокой и кровопролитной.
...Поезд тронулся. Из теплушек мы махали ребятам руками и винтовками. Отряд торопился на фронт.
Маслов вернулся к дому на Гоголевской. Не хотел выпускать его из поля зрения. Штефана уже не было, о нем стали забывать, но остался чиновник Звягин и его дочь. Остался нераспутанным узелок, связывающий бывшего атамана банды с Антониной Звягиной. И еще поручик Янковский. Его пристегивал к этому делу Маслов.
Поправившуюся после операции Звягину допросил Елисеев. Он уже закончил дело Штефана и хотел лишь уточнить отношения атамана с Антониной. Не было ли деловой близости между ними. Возможно, в доме прятались краденые вещи. Допрос и обыск ничего не дали. Штефана Антонина охарактеризовала как неудачливого ухажера. Познакомилась с ним в Военном собрании. Танцевали. Потом стал навещать ее дома. Терпела, но повода для серьезных отношений не давала. Да и вообще вопрос этот унижает достоинство женщины, и она требует, чтобы ее оставили в покое.