— В середине месяца.
— И этот, главный?
— И он.
Ответ не устроил Маслова, ему подумалось, что полотер не осведомлен.
На следующий день поинтересовался у Елисеева, не знает ли он точную дату приезда английской миссии. Елисеев, уже уставший от Масловских подозрений и предположений, отмахнулся.
— Что ты пристал со своей Гоголевской улицей!
— Откуда знаешь, что о ней говорю?
— Да, небось, все туда гнешь?
— Верно.
И Маслов рассказал о майоре из английской миссии, которого видел еще в июне у дома Звягина.
— О́н это...
— Ну, Маслов, ты просто рехнулся. Майор приехал к нам четырнадцатого августа. Это официально известно.
— Официально всякое может быть...
Пошел к начальнику охраны города. Сказал то же самое. Его выслушали. Что-то записали. Проинформировали на всякий случай: майор объявился 14 августа. Фамилия его Бейли. Но откуда прибыл, никому неведомо. Может из-под земли вылез. Говорит, что ехал из самой Индии. Однако билета никому не предъявлял. Да и не существует такого билета. Пути оттуда тайные. Понял? В общем, гляди!
Глядеть можно, только что увидишь. «Регину» посещал всякий народ. Больше из «бывших». Пьянствовали в гостинице и за ее пределами. Частенько офицеры возвращались, наклюкавшись до омерзения. Непонятно было Маслову и Плахину зачем люди ехали в такую даль, неужели, чтобы попробовать коньяк из подвалов купца Иванова. Небось, этого зелья вдоволь и в самой Англии. Не ведал Маслов, что офицеры миссии не вообще пьянствуют, а в силу необходимости. Пьют с нужными людьми и спаивают только нужных людей. Спаивали они, между прочим, и самого Осипова.
Ничего не узнал Маслов на своем посту. Главное происходило где-то за пределами гостиницы, а возможно и в ней самой, но не у входа, где стоял часовой с красной повязкой на рукаве. В дальних комнатах, закрытых на ключ. Одно лишь было приметно: все наглее и развязнее вели себя офицеры, все чаще вваливались в гостиницу хмельные господа из числа друзей миссии, вваливались, как в собственный дом. Плахин как-то попытался остановить одного такого «господина», но тот прикрикнул на него:
— Здесь не Россия, товарищ большевик. Здесь Европа... И скажите спасибо, что вас терпят у двери...
Стеснительный Плахин промолчал, отступился от «господина». Маслов потом обругал его:
— Надо было показать ему, кто хозяин. Дал бы в морду этой международной контре... Впрочем, нельзя. Дипломатическая неприкосновенность на территории миссии...
Иностранцы враждебные нам дела вершили почти открыто. Особенно дерзким был майор Бейли. Не отставал от него и американский консул Тредуэлл. Тот принимал у себя заговорщиков и прямо в консульстве проводил совещания. Бейли предпочитал встречи в особняках ташкентских толстосумов. Вдали от города, на даче, за массивными заборами, в тени виноградников устраивался шашлык для избранных. Кололи баранов. В Ташкенте и за его пределами свирепствовала холера. Летучая смерть уносила людей сотнями. Не успевали хоронить. Весь день по городу ездила черная карета, и санитары в масках и перчатках собирали уже синеющих, скорченных в судорогах больных. Иностранцы боялись черной эпидемии и пили коньяк для дезинфекции. Фрукты мыли в кипятке, руки обтирали спиртом. И поедали несметное количество палочек шашлыка, источающего запах дыма и подрумяненного бараньего сала.
— Господа! — произнес как-то во хмелю полковник Корнилов. — Предлагаю тост за холеру!
Страшный тост подхватили, хотя и робко, с трепетом и даже ужасом. Подхватили, надеясь на холеру, как на союзницу свою, в борьбе с большевиками. Выпили. А потом кое-кто перекрестился. На всякий случай. Смерть могла схватить любого из них каждую минуту. Впрочем, не схватила. Все они дожили до трагического дня, ими же уготованного.
Что делать? Иностранцы распоясались. Такую телеграмму послал Турксовнарком в Москву В. И. Ленину. Ответ получили 23 сентября: «По отношению к послам и консулам, рекомендуем держаться выжидательно, ставя их под тройной надзор и арестуя подозрительных лиц, сносящихся с ними».
Тройной надзор установили за Тредуэллом и Бейли. К последнему особенно внимательно присматривались. Предполагали, что он прибыл в Ташкент для подготовки вспомогательного удара, намеченного британским командованием после открытой интервенции в Закаспии. И это было обоснованное предположение.
За два дня до официального представления Бейли как главы военно-дипломатической миссии в Ташкенте, то есть 12 августа, первый сипай переступил границу Туркестана у станции Артык и первая английская пуля попала в мальчишку-пастуха, который вылез из-за бархана, чтобы взглянуть на заморских солдат. Оккупанты зашагали по пескам Туркмении.