Страх этой участи и сегодня глодал сердце мадам де Монтеспан. Она сидела спиною к окну, и в глазах ее мелькали отблески адского пламени, сжигавшего ее душу. Привыкшая играть главные роли, она упала нынче до положения зрителя дворцовой комедии и молча наблюдала за переменчивой говорливой толпой блестящих придворных. Тут ее внимание привлек стройный молодой человек, выделяющийся в пестром сборище своим черным с головы до пят платьем. Лицо его, то ли мрачное, то ли печальное, несло на себе печать внутренней сосредоточенности, а глаза, не будь он сейчас погружен в свои мысли, могли пронизывать насквозь.
Это был мсье де Ванан из Прованса. Ходили слухи, что он балуется магией, и в прошлой его жизни были один-два эпизода, в которых не обошлось без колдовства и о которых до сих пор шептались в округе. Ванан не скрывал, что обучался алхимии и был «философом», то есть человеком, пытающимся найти философский камень — легендарное вещество, способное превращать металлы в золото. Однако если бы молодого алхимика обвинили в черной магии, он стал бы это отрицать, хотя и не слишком убедительно.
И вот, завидев этого опасного человека, мадам де Монтеспан внезапно в последней отчаянной надежде решила обратиться к нему за помощью. Она дождалась, пока он на нее посмотрит, и с томной улыбкой на устах ленивым взмахом веера подозвала его к себе.
— Ванан, я слышала, ваши философские успехи столь велики, что вам удалось превратить медь в серебро?
Его колючий взгляд уставился на нес в упор, тонкие губы тронула улыбка.
— Это правда, — ответил Ванан. — Я сделал слиток чистого серебра, который приобрел у меня монетный двор.
Интерес мадам де Монтеспан, казалось, возрос.
— О, монетный двор! — повторила она удивленно. — Но ведь это, друг мой… — Она задохнулась от волнения. — Это же чудо!
— Никак не меньше того, — согласился алхимик. — Но предстоит еще большее чудо — трансмутация неблагородного металла в золото.
— И вы его превратите?
— Дайте мне только добыть секрет затвердевания ртути, остальное — пустяк. А я добуду его, и очень скоро.
Алхимик говорил со спокойной уверенностью человека, утверждающего нечто, в чем он нисколько не сомневается.
Маркиза задумалась, потом вздохнула.
— Вы мастер на такие вещи, Ванан. А не знаете ли вы средства смягчить каменное сердце, сделать его более податливым?
Ванан взглянул на даму, которую Сен-Симон называл «прекрасная как день», и широко улыбнулся:
— Посмотрите на себя в зеркало — разве вам нужна алхимия?
Гнев тенью пробежал по прекрасному лицу маркизы. Она мрачно ответила:
— Я смотрела — и напрасно. Вам многое доступно, Ванан. Сумеете ли вы мне помочь?
— Любовное зелье, — хмыкнул он. — Вы это всерьез?
— Ты надо мной издеваешься! Зачем ты произнес эти слова — чтобы все услышали?
Ванан убрал с лица улыбку.
— Алхимия, которой я занимаюсь, вам не поможет, — тихо сказал он. — Но я знаком с теми, кто может это сделать.
Маркиза с горячностью схватила его за запястье.
— Я хорошо заплачу, — пообещала она.
— Вам придется. Подобные услуги довольно дороги. — Алхимик оглянулся, желая удостовериться, что их никто не подслушивает, и наклонился к маркизе: — На улице Таннери живет одна колдунья, по имени Лавуазен. Она известна многим придворным дамам как предсказательница судьбы. Если хотите, я мог бы замолвить ей за вас словечко.
Мадам Монтеспан вдруг побледнела. Богобоязненное воспитание и укоренившиеся привычки, несмотря на беспорядочную греховную жизнь, которую она вела, заставили ее содрогнуться от отвращения перед затеянным кощунством. Колдовство ведь от дьявола. Она высказала свои сомнения. Ванан рассмеялся:
— Но если оно подействует… — и пожал плечами.
В эту минуту в другом конце зала зазвенел женский смех. Маркиза бросила туда взгляд и увидела самодовольного короля, со снисходительным обожанием склонившего голову к ушку прелестной мадам де Людре. Внезапная ярость мутной волной окатила душу маркизы де Монтеспан. Благочестивые сомнения были тотчас забыты. Пусть Ванан проводит ее к этой своей ведьме. Посмотрим, что из этого выйдет, а там будь что будет.