Мария-Антуанетта слушала его рассказ со все возрастающим волнением. Ее обычно бледные щеки сейчас пылали от гнева.
— Подготовьте и пришлите мне записку обо всем, что вы мне сейчас рассказали, — велела она. — А теперь можете идти.
Эта встреча происходила 9 августа. 15 августа в Версале был устроен торжественный прием, на который прибыло много знати. В десять часов должны были служить мессу в королевской часовне, которую, по заведенному обычаю, отправлял главный альмонер Франции кардинал Роган.
Однако на этот раз в десять часов в кабинете короля была проведена встреча, на которой присутствовали кроме короля и королевы барон де Бретель и хранитель печати Миромесниль. Они, как сами полагали, встретились, чтобы решить, как вести дело о бриллиантовом ожерелье. На самом деле эти марионетки в руках судьбы способствовали решению участи французской монархии.
Король — толстый, грузный и флегматичный — сидел в позолоченном кресле за инкрустированным золоченой бронзой столом. Его бычьи глаза выражали тревогу. Над крупным носом залегли две глубокие морщины. Рядом и чуть позади стояла королева, бледная и надменная, а лицом к ним стоял мсье де Бретель, громко читающий написанные Бомером показания.
После прочтения на миг воцарилась полная тишина. Раздался почти жалобный голос короля:
— Что же нам делать? Что нам делать?
Королева ответила резко и зло:
— Когда римский пурпур и титул принца всего лишь маски, скрывающие мошенника, остается только одно. Мошенник должен быть разоблачен и наказан.
— Но, — пробормотал король, — мы еще не выслушали кардинала.
— Не думаете ли вы, что ювелир осмелился бы лгать в таких обстоятельствах?
— Но примите во внимание, мадам, положение кардинала и положение его семьи, — вмешался благоразумный Миромесниль. — Примите во внимание сенсацию, скандал, который непременно возникнет, как только все станет широко известно.
Однако послушная дочь Марии-Терезы, испытывающая к Рогану ненависть и непреодолимое отвращение, не захотела прислушаться к этим разумным доводам.
— Что значат для нас скандалы? — заявила она.
Король взглянул на Бретеля.
— А вы, барон? Что вы думаете?
Де Бретель, смертельный враг Рогана, пожал плечами и постучал пальцем по документу.
— Перед лицом этого, сир, мне кажется, единственно правильным решением будет арест кардинала.
— Вы верите, что… — начал было король и умолк, не закончив фразы.
Но Бретель понял.
— Я знаю, что кардинал может быть стеснен в средствах, — сказал он. — Он всегда сорил деньгами направо и налево, а теперь еще эти долги его племянника, принца де Гаймени.
— И вы можете поверить, — воскликнул король, — что принц дома Роган, даже если он и нуждался в деньгах, мог… О нет, такое невозможно себе представить!
— Разве он не украл мое имя? — оборвала его королева. — Разве это не доказывает, что он обычный тупой мошенник?
— Но мы еще не выслушали его, — робко напомнил король.
— Возможно, его преосвященство сумеет что-то объяснить, — отважился ввернуть Миромесниль. — Будет весьма благоразумно дать ему такую возможность.
Король в знак согласия кивнул своей породистой головой в напудренном парике.
— Пойдите и разыщите его. Немедленно приведите его! — обратился он к Бретелю. Последний поклонился и вышел.
Вернувшись вскоре, он придержал дверь, давая пройти статному кардиналу, вряд ли сознающему, что ему предстоит, безмятежному и умиротворенному, облаченному в багряную шелковую сутану. Кардинал быстрым шагом подошел к королю. В первый раз с той романтической ночи в роще Венеры, после которой прошел уже целый год, очутился он лицом к лицу с королевой.
Внезапно, как гром среди ясного неба, прозвучал вопрос короля:
— Кузен, что это за история с покупкой бриллиантового ожерелья, которую, по вашим словам, вы сделали от имени королевы?
Король и кардинал смотрели друг другу в глаза, причем глаза короля были прищурены, а глаза кардинала округлены от неожиданности. Король подался вперед, опершись локтями на стол, кардинал же стоял, застыв на месте, напряженно и неподвижно.