И Куп начал беспокоиться.
Она нашла бюстгальтер к брюкам, возможно, на косточках: он, казалось, приподнимал ее. Она на самом деле не нуждалась в этом, подумал он, но выглядело хорошо. Она снова повернулась, посмотрела на себя, снова щелкнула резинкой на штанине.
Поз.
Она была довольна собой.
— Что ты делаешь, Сара? — спросил Куп. Он отследил ее с помощью прицела. — Какого хрена ты делаешь?
Она скрылась в шкафу и вернулась с простым темным платьем, то ли темно-синим, то ли черным. Она прижала его к груди, посмотрела в зеркало, покачала головой и вернулась в шкаф. Она вернулась в синих джинсах и белой блузке, подняла их, надела, заправив рубашку. Посмотрела на себя, поморщилась в зеркале, покачала головой, вернулась в шкаф, вышла с платьем. Она сняла джинсы, снова раздеваясь для него, возбуждая его. Она подняла платье, натянула его через голову, разгладила.
— Ты уходишь, Сара?
Она снова посмотрела в зеркало, положив руку на задницу, затем сняла платье, бросила его на кровать и задумчиво посмотрела на свой комод. Подошел к сундуку, открыл нижний ящик и достал бледно-голубой хлопковый спортивный костюм. Она натянула его, закатала рукава толстовки, вернулась к зеркалу. Стянула кофту, сняла лифчик, снова надела кофту.
Куп нахмурился. Тренировочный костюм?
Платье было простым, но элегантным. Джинсы повседневные, но вполне приемлемые в большинстве мест в городах. Но спортивный костюм? Может быть, она просто примеряла вещи. Но если так, то почему все время в ванной? Почему чувство безотлагательности?
Куп отвернулся, залез за воздуховод, закурил «Кэмел», затем перекатился на колени и посмотрел в ее окно. Она стояла перед зеркалом, взмахивая руками. Отбрасывание назад: разрушение его дневной структуры.
Хм.
Внезапно она остановилась, затем нырнула обратно в зеркало, в последний раз взъерошила волосы, а затем поспешила — прыгнула один раз — из спальни в переднюю комнату, к двери. Что-то сказала с улыбкой на лице, затем открыла дверь.
Проклятье.
Блондин был там. У него был подбородок, подбородок-задница, с ямочкой на нем. На нем были джинсы и парусиновая рубашка, и он выглядел таким же взлохмаченным, как и она. Она отступила от него, стянула с ноги кусок спортивного костюма, словно собираясь сделать реверанс.
Бутчин рассмеялся, шагнул внутрь и наклонился вперед, как будто собирался чмокнуть ее в щеку, а затем поцелуй вспыхнул, и они стояли в объятиях друг друга, дверь в коридор все еще была открыта за ними. Куп пригнулся, глядя через пятьдесят футов на свою настоящую любовь в объятиях другого мужчины. Он громко застонал и швырнул им сигарету в окно. Они никогда этого не видели. Они были слишком заняты.
«Ублюдки. . . ».
Они не вышли. Куп с болью наблюдал, как они подошли к дивану. Он вдруг понял, почему она отказалась от джинсов и колебалась между платьем и спортивным костюмом: доступ.
Парень не может засунуть руки в узкие джинсы, мальчик. Не обошлось без множества предварительных действий. В спортивном костюме не было преград. Никаких проблем, чтобы засунуть руки внутрь. Вот где были руки Блонди — в свободных спортивных штанах Сары, под ее свободной толстовкой, Сара корчилась от его прикосновений — прежде чем они пошли в спальню.
БЛОНДИНКА осталась на ночь.
Так же, как и Куп, съежившийся за вентиляционным отверстием на корпусе кондиционера, уходящий от сознания к бессознательному — не то чтобы сон, а что-то другое, что-то вроде комы. К рассвету, в одной легкой куртке, он сильно замерз. Когда он двигался, ему было больно. Около половины пятого звезды начали тускнеть. Солнце взошло в безукоризненно-голубое небо и осветило Купа, чье сердце превратилось в камень.
Он почувствовал это: камень в груди. И никакой пощады.
Ему пришлось ждать больше часа на свету, прежде чем в квартире Сары Дженсен появилось хоть какое-то движение. Она проснулась первой, перевернулась, что-то сказала шишке на другом боку. Затем он что-то сказал — Куп во всяком случае так думал, — и она подошла к нему сзади, оба по бокам, что-то говоря.
Минуты через две-три Блонди встал, зевая и потягиваясь. Он сел голый на кровати, спиной к Купу, затем внезапно сдернул одеяла. Там была Сара, такая же обнаженная, как и он, и он плюхнулся на нее, зажав голову между ее грудей. Куп отвернулся и зажмурил глаза. Он просто не мог смотреть.
И он просто не мог не смотреть. Он повернулся. Блонди покусывал один из сосков Сары Дженсен, а Сара, выгнув спину и запустив руки в его волосы, наслаждалась каждой секундой этого. Камень в сердце Купа начал раскалываться, сменившись холодным, неутолимым гневом. Гребаная шлюха трахалась с другим мужчиной. Чертова шлюха. . .
Но он все равно любил ее.
Он не мог помочь себе.
И не мог не смотреть, когда она толкнула его на кровать и провела языком от его груди вниз по пупку. . . .
БЛОНДИН, наконец, ушел в семь часов.
Куп перестал думать задолго до этого. Целый час он просто ждал с ножом в руке. Время от времени он провел ею по лицу, по бороде, как будто брился. Он на самом деле настраивался на это, на сталь в лезвии. . . .
Когда дверь за Блонди закрылась, Куп даже не подумал о Саре Дженсен. Для нее найдется время позже. Она отвернулась и поспешила обратно в спальню, чтобы подготовиться к работе.