«И что же делать?» - спросил тогда Сашка.
«Говори с ней», - посоветовал Мишка. – «Даже если она будет всё отрицать и всячески защищаться. Всё равно говори, рано или поздно защита перестанет срабатывать и тогда она проплачется или выговорится».
Сашка глядел на Марину. Ему было очень тяжело видеть ее такой, у него сжималось сердце при мысли, что она страдает и мучается в эти минуты, но сейчас он ощутил себя каким-то хирургом, который должен сделать человеку больно, чтобы потом тот зажил хорошо. Она должна заговорить! Или хотя бы заплакать.
- Нет, Марина, - сказал он. – Ты не здорова. Ты в стрессе. Ты пережила насилие. Я знаю, что тебе было больно и плохо, и тебе следует признать это.
- Нет! – закричала девушка. – Со мной этого не было! Со мной не было!
- Было, - снова схватил ее за предплечья Сашка. – Было, Мариночка! Они пытались тебя унизить и издевались над тобой. Ты пережила чудовищную пытку.
- Нет! – кричала та. – Нет! НЕТ!
- Они причинили тебе боль.
- Замолчи! Не говори! Не надо!
- Они отнеслись к тебе не как к человеку, а как к вещи.
- Нет! – снова закричала Марина, пытаясь вырваться из рук своего парня.
- Никто с тобой не посчитался.
- Хватит! – еще громче крикнула она, и тут Сашка услышал слезы в ее голосе.
Вот оно! Она заплачет! Сейчас заплачет и с помощью этих слез выйдет из шокового состояния, а дальше уже события начнут потихоньку укладываться в ее мозгу, а потом Марине поможет хороший психотерапевт.
- Тебя изнасиловали, - произнес Сашка.
И тут тот страшный вечер снова встал у девушки перед глазами. Она вспомнила, как была напугана, как пыталась отбиться, как ее скрутили и принудили к близости. Марина вспомнила свое чувство беспомощности, внутренней злости, ощущение унижения и растоптанности. Ее фактически сравняли с землей, использовали, как бесправную рабыню, оскорбляли и унижали, били и издевались. И в ответ на это она не могла противопоставить ничего. Всё, что у нее было, это слезы и плач. Марина вспомнила, как просила отпустить ее и как в ответ хмельницкие отморозки крыли ее матом и приказывали выполнять свои прихоти.
Всё это встало перед ней снова яркой картинкой, будто чем-то живым и пульсирующим. Как будто электрический ток постоянно ударял девушку. Она изнасилована. Она унижена. Она растоптана. И она… больна и нуждается в помощи.
И тут будто прорвало дамбу. Марина закричала так, будто ее резали по живому. Слезы неконтролируемым потоком хлынули у нее из глаз. Она разрыдалась так, как не рыдала в саму ночь свершенного над ней насилия. Все эти дни она старалась держать себя в руках, делать хорошую мину при плохой игре. Марина старалась сохранить лицо, будто кто-то от нее этого требовал. Она пыталась вести себя, как ни в чем не бывало, не понимая, что в реальности только загоняет себя в угол и ухудшает собственное положение.
С прорвавшимся наружу криком и слезами девушка неожиданно ощутила, как развязывается тугой узел различных чувств и эмоций у нее внутри, который она так отчаянно пыталась загасить и завязать потуже. Все ее эмоции – страх, гнев, отчаяние, горечь, унижение, злость – всё вылетало из нее в этом крике и смывалось слезами. Марина чувствовала, как снижается градус ее эмоций, понимала, что она выбрасывает их в пространство подальше от себя, как если бы снимала окровавленную или просто грязную одежду. Она не будет ее больше носить, но выбросит подальше от себя.
Некоторое время девушка еще металась, плача, в объятиях Сашки, но потом успокоилась и, прислонившись к его груди, тихо всхлипывала и глубоко дышала через рот, как если бы ее тонущую только что вынули из воды. Кричать сил не оставалось, слезы иссыхали, и Марина под не прекращающиеся поглаживания ее волос Сашкой наконец-то осторожно мирилась с тем, что с ней случилось.
Это случилось. Это произошло. Этого не изменить. Но это надо пережить.
- Ты не будешь одна, милая, - тихо шептал Сашка ей. – Мы все тебе поможем. Всё наладится. Пройдет время, и ты перестанешь это вспоминать. Ты поправишься. И тебя больше никто не тронет. Даю тебе слово.