Я опять включил на замедленное воспроизведение и увидел, что произошло потом. Уцелевшая часть фюзеляжа, непонятно как поднявшаяся еще на тысячу футов, теперь начала падать. Кстати сказать, я не заметил — даже при замедленном воспроизведении, — когда от самолета отделилась носовая часть с кабиной экипажа, зато увидел, как отвалилось левое крыло. А потом вся эта огромная масса устремилась вниз и исчезла в океане.
Небо сразу расчистилось, только кое-где внизу, где горело разлившееся по поверхности воды горючее, виднелись клубы подсвеченного пламенем дыма.
Двое людей на пляже замерли, словно кто-то нажал кнопку «пауза», управлявшую всем миром. Лишь прибой продолжал медленно накатывать на берег, а небо и море окрасились новыми красками.
Я нажал на кнопку «воспроизведение», и прибой стал чаще накатывать на берег, а на поверхности воды заплясали огненные языки.
И тут-то Бад впервые за весь вечер проявил инициативу. Схватив Джилл за руку, он что-то ей сказал, после чего они оба повернулись и бросились бежать к стоявшей на вершине дюны камере. Бад бежал гораздо быстрее Джилл и здорово ее опередил; при этом он ни разу не обернулся, чтобы узнать, все ли с ней в порядке. Этот парень был настоящей задницей, но в данном случае это, пожалуй, не имело никакого значения.
Я посмотрел на полыхавшее на горизонте горючее. Ни Джилл, ни Бад еще не знали, что стали свидетелями катастрофы, которая унесла жизни 230 мужчин, женщин и детей. Но мне это было известно и я почувствовал, что глаза у меня вдруг стали влажными, во рту пересохло, а желудок болезненно сжался.
Как я уже говорил, Бада и Джилл словно ветром сдуло с пляжа, и когда я снова перевел на них взгляд, они уже взбирались на дюну. Бад, естественно, бежал впереди, за ним, на значительном расстоянии, следовала Джилл.
Из-за того, что объектив был установлен на максимуме, лица любовников, когда они приблизились к видеокамере, потеряли резкость, но различить их черты все-таки было можно. Когда Бад протянул руку, чтобы взять видеокамеру, я нажал паузу. Парень казался до смерти напуганным. Джилл тоже: глаза у нее были широко раскрыты. Она смотрела на Бада, словно спрашивая, что произошло и что им делать дальше. Следующие несколько секунд я прокручивал пленку в замедленном режиме, и прямо перед собой видел тупую, испуганную физиономию Бада, заполнившую весь экран. Это лицо, подумал я, неплохо бы смотрелось на плакате «Их разыскивает полиция» с подписью: «Если вам встретится этот самовлюбленный кусок дерьма, позвоните по номеру: 1-800-ЗАДНИЦА».
Тут Бад схватил наконец камеру, и изображение на экране телевизора распалось и закружилось в каком-то бешеном калейдоскопе, но звук продолжал работать и я слышал его голос: «Одевайся! Одевайся!»
Потом камеру переместили в горизонтальное положение, и на экране на мгновение возникло черное ночное небо. Я слышал тяжелое дыхание бегущих людей и видел неясные, расплывающиеся и ежесекундно меняющиеся обрывки изображения. Потом открылась и захлопнулась дверь автомобиля — этот звук повторился еще дважды, после чего послышался рокот включенного мотора. Экран телевизора потемнел, и, если не считать нескольких промелькнувших по нему бликов, так до конца и оставался почти черным. Никаких слов тоже не было слышно — только тяжелое, прерывистое дыхание. Джилл, вероятно, находилась в шоке от увиденного, а Бад, должно быть, прилагал максимум усилий, чтобы не написать в штаны. Мне захотелось крикнуть: «Да скажи ей хоть слово, ты, ни на что не годный кусок дерьма!»
Минут пять я видел лишь черный прямоугольник экрана и хотел было уже выключить телевизор и перемотать пленку, как вдруг услышал голос Джилл: «Бад, похоже, это взорвался самолет». «Возможно. А может, это была пиротехническая ракета или петарда. Знаешь… фейерверк и все такое…» «Пиротехнические ракеты так не взрываются. И в воде не горят… — После паузы она заговорила снова: — Что-то очень большое взорвалось в небе и рухнуло в океан. Это был самолет».
Он ничего не ответил, тогда Джилл спросила: «Может, нам стоит вернуться?» «Это еще зачем?» «Быть может, кто-то все же добрался до берега? Ты же знаешь — у них есть надувные плоты и спасательные жилеты. Возможно, нам удалось бы кому-нибудь помочь».
Ни к кому не обращаясь, я произнес:
— Вы благородная женщина.
Бад сказал: «Эта штука полностью разрушилась. Она находилась на высоте двух миль. — Последовала пауза. — Копы наверняка уже на пляже. Им не нужна наша помощь».
Я подумал: «Пассажирам вы уже не поможете, это верно, но копам очень пригодилась бы ваша пленка. Разве непонятно, придурок?»