Несколько минут любовники молчали, потом Джилл сказала: «Этот поток света… Это наверняка была ракета. Боевая ракета». Ответа не последовало. Джилл опять сказала: «Похоже, кто-то выпустил ракету, она и сбила самолет». Бад протянул: «Ну… мы наверняка узнаем о том, что произошло, из выпуска новостей».
Снова повисло молчание, потом на экране что-то промелькнуло, и все опять исчезло. Я знал, что Джилл достала видеокамеру с заднего сиденья и стала перематывать пленку, чтобы просмотреть ее на дисплее.
Запись закончилась. Через некоторое время на экране вновь появилось изображение, послышалась музыка, и Жан-Луи Трентиньян что-то сказал по-английски, но я не хотел его слушать. Я остановил пленку, а потом нажал на перемотку. Пока пленка перематывалась, я сидел на кофейном столике и смотрел на черный экран телевизора.
Все увиденное и услышанное поразило меня как удар грома, и я знал, что мне потребуется некоторое время, чтобы все это переварить — слишком уж не походило оно на то, с чем мне приходилось сталкиваться в повседневной жизни.
Несколько секунд я неподвижно стоял на месте, потом подошел к бару, взял стакан и бутылку виски. Налив виски в стакан, я некоторое время смотрел на него. Было воскресное утро, но мне необходимо было выпить, чтобы смочить пересохшее горло и прийти в себя.
Прикончив виски одним глотком, я поставил стакан на стол и отправился на кухню.
Глава 47
На кухне Джилл Уинслоу не оказалось. Она расположилась во внутреннем дворе — сидела в шезлонге все в том же белом платье. Выражение лица у нее было задумчивое.
Я вышел и присел на стул напротив нее. Между нами находился небольшой столик, на котором стояли бутылки с минеральной водой и два высоких стакана. Я налил себе немного воды и окинул взглядом просторный внутренний двор и бассейн.
С минуту помолчав, она спросила:
— Вы взяли пленку?
— Нет. Я хочу, чтобы вы отдали мне ее сами.
— Разве у меня есть выбор?
— Нет, конечно. Это свидетельство возможного преступления. Я могу заставить вас выдать кассету, явившись сюда с ордером, но хочу, чтобы вы сделали это добровольно.
— Тогда она ваша, — с улыбкой сказала женщина. — В любом случае она принадлежит не мне, а «Бейвью-отелю».
— Ваш Бад оставил в отеле залог в пятьсот долларов. Так что за пленку вы заплатили.
— Это хорошо, — произнесла Джилл. — Меня всегда смущала мысль о том, что я украла кассету.
Меня это нисколько не смущало, потому-то я сюда и приехал.
— Я выпишу вам квитанцию.
Помолчав, Джилл сказала:
— Вы очень умный человек. Вы сумели до всего этого докопаться.
— Это было не так трудно, как кажется, — возразил я со свойственной мне скромностью. Вообще-то я парень неглупый, но никому об этом не говорю. Жить с таким умом, как у меня, очень непросто.
— Знаете, когда приехали люди из ФБР, мне стало очень страшно, — призналась она. — Я была почти уверена, что они спросят меня, не успела ли я сделать копию записи, прежде чем Бад ее стер. Но эта мысль, похоже, не пришла им в голову. Да и с какой стати? Откуда им было знать о существовании взятой напрокат кассеты?
Я промолчал, но подумал, что Нэшу и Гриффиту следовало иметь в виду такую возможность. Но они, похоже, сосредоточили все свое внимание на мужчине, то есть на Баде. Его подруга, испуганная богатая девушка, интересовала их куда меньше.
Джилл сказала:
— Тогда я еще не была внутренне готова показать им эту копию.
— Я вас понимаю.
Она глотнула воды и добавила:
— Бедный Марк. Бедный Бад. Представляю, как они на меня разозлятся. Правда, по разным причинам.
— Сейчас речь не о них. Мы говорим только о вас — о том, что вы решились на этот поступок, о правде и справедливости.
— Я знаю… Но Бад вполне доволен своей семейной жизнью. Да и Марк тоже. Наш брак его вполне устраивает. — Она помолчала. — Если что-нибудь выплывет наружу, он будет просто уничтожен… унижен, я бы даже сказала, раздавлен…
— Может быть, вы сможете все это как-нибудь уладить? — спросил я.
Она рассмеялась:
— Вы, должно быть, шутите?
— Вовсе нет.
Она отпила еще воды:
— Но ведь есть еще Марк-младший и Джеймс — мои дети.
— Сколько им?
— Тринадцать и пятнадцать. Может, они и поймут меня. Когда-нибудь.
— Когда-нибудь обязательно поймут. Возможно, даже раньше, чем вы думаете.
Она посмотрела на меня и спросила:
— Меня посадят в тюрьму?
— Ни в коем случае.
— Разве я не занималась тем, что на юридическом языке называется «сокрытием улик»?..