— Я знаю.
— Вам нужно иметь в виду кое-что еще. Скажу прямо: встреча, которая состоится завтра, может представлять немалую опасность для всех нас.
Она молча подняла на меня глаза.
Я пояснил:
— Эти люди загнаны в угол, а потому готовы на все, лишь бы не допустить огласки. Самое удобное время для того, чтобы заткнуть нам глотки, — завтра. Мы можем стать жертвами провокации или даже подвергнуться нападению до начала встречи, во время нее или после ее окончания. Это понятно?
Она кивнула.
— Я, конечно, предприму кое-какие меры предосторожности, но предупреждаю, что нужно быть готовыми ко всему. Будьте начеку, держитесь поближе ко мне, Кейт или Дому Фанелли. Даже в туалет без Кейт не ходите. Вам все ясно?
— Абсолютно… — Она посмотрела на меня и спросила: — Но почему мы не можем привлечь средства массовой информации?
— Послезавтра журналисты сами начнут нам названивать. Но сейчас… Видите ли, в моей работе есть одно неписаное правило: ни в коем случае не обращаться к журналистам. В том учреждении, где я работаю, такого еще ни разу не случалось. — Я улыбнулся. — Для нас это хуже, чем предательство или участие в заговоре.
— Но…
— Прошу вас, доверьтесь мне. К концу недели к вашим услугам будут все средства массовой информации. Репортеры будут ходить за вами толпой, и вы не отвяжетесь от них до конца жизни.
— Хорошо, я вам верю.
— Завтра или послезавтра Кейт ознакомит вас с программой защиты свидетелей, а также возможностью смены имени и фамилии, если, конечно, у вас возникнет такое желание.
Я встал со стула и сказал:
— Мне необходимо сделать один звонок. От вас у меня секретов нет, так что не уходите.
Я включил мобильник и набрал номер.
— Это мой босс Джек Кениг, — пояснил я Джилл.
Кениг взял трубку.
— Кори?
— Я вернулся.
— Гм… И как вы себя чувствуете? Как вам понравился Йемен?
— Это неописуемо, Джек. Хотел поблагодарить вас за предоставленную мне возможность посетить эту страну.
— Что ж, я рад, что вы вернулись. Слышал, вы неплохо там поработали.
— В таком случае вас неверно информировали. Хорошая работа там не поощряется.
Кениг произнес:
— Я не привык к таким откровениям.
— И это очень плохо, Джек. Если мы будем до конца откровенны друг с другом, тогда, возможно, нам удастся решить многие наши проблемы.
— Все мы работаем в меру наших способностей и делаем то, что можем.
— Нет, не делаем. Впрочем, я звоню вам совсем подругой причине.
— По какой же?
— Вы в последнее время слышали что-нибудь о Теде Нэше?
— Нет… Я… Признаться, я не понимаю, о чем вы говорите. Ведь Тед Нэш умер.
— Ничего подобного — и вам это известно.
В трубке повисло молчание, потом Кениг спросил:
— Где вы сейчас находитесь?
— Джек, не тратьте зря те пять минут, которые я могу посвятить разговору с вами, не опасаясь, что меня засекут. Еще раз прошу вас ответить на мой вопрос: вы получили информацию от Теда Нэша?
— Получил.
— Вы придете?
Он не ответил и сказал:
— Прежде всего мне не нравится ваш тон. Во-вторых, мне кажется, что если раньше ваша карьера была под вопросом, то теперь она закончилась. И в-третьих: я отдал вам официальный приказ…
— Ответьте на вопрос: вы каким-то образом связаны с этим делом?
— Нет.
— Считайте, что связаны, поскольку разговариваете сейчас со мной.
— Что вы, черт вас возьми, себе позволяете?
— Джек, пока вы еще можете присоединиться к тем, кто стоит на стороне закона. В противном случае, клянусь, вы закончите свои дни в тюрьме.
— Я… не понимаю, о чем вы говорите.
— Что ж, вы или настолько глубоко увязли в этом деле, что вам уже не выбраться, или ждете, чем все закончится. Но если вы не успеете принять решение к половине девятого утра, ваш пароход может уйти, а следующий отвезет вас прямо в тюрьму.
— Кори! Вы в своем уме?
— Послушайте, я даю вам шанс выбраться из всего этого дерьма, поскольку вы мне нравитесь и я вас уважаю. Единственное, что вам нужно сделать, — это переговорить с вашими боссами в Нью-Йорке и Вашингтоне, все взвесить и принять верное решение. Мне бы очень хотелось увидеть вас на завтрашней встрече, еще мне хотелось бы, чтобы вы встали на сторону справедливости.