«А у меня, — подумал Антон, — ни штанов, ни коньяка. Как сказал этот… Гвидо? В твоем продовольственном сертификате коньяк не значится! Почему не значится?»
— Надоели посетители, — пожаловался Конявичус, — боюсь, придется поступить, как некогда Ланкастер.
— Как поступил Ланкастер? — Коньяк согрел душу, примирил с действительностью. Жизнь, в сущности, была лучше, чем могла оказаться. Антон не сомневался, что Ланкастер поступил плохо.
— Однажды взял да расстрелял всех столпившихся в приемной! С тех пор ни одного посетителя!
— Надо ли повторяться? — покачал головой Антон.
— Не надо, — согласился Конявичус — Я их повешу на площади!
В военном ведомстве царил кладбищенский юмор.
— Разрабатываю сразу две операции, — похвастал Конявичус. — Против мятежников в городе и против мятежников в сельской местности.
— Каких мятежников? — удивился Антон.
— Понятия не имею, — развел руками главнокомандующий. — Разведка доносит: есть мятежники. Наверное, пьянь, которая не знает, что состоялись выборы и, стало быть, всего, за что бились — добились.
— Отмени, — посоветовал Антон.
— Ну да, отмени, — усмехнулся Конявичус. — Личный состав год как не получает зарплату. Эти проклятые неплатежи подкосили военные статьи в бюджете. У меня снайперы сидят на сдельщине. Вынь да положь каждому по пятьдесят голов! Под ликвидацию мятежников, может, хоть что-то удастся выцарапать. Антонис, это замкнутый круг, не вырваться.
Антон подумал, что картины, представленные Ланкастером на заседании правительства, можно множить бесконечно.
— Сколько лет существует этот круг, Конь, — сказал он. — Сколько лет не вырваться. Почему круг не размыкается?
— Загадка, — согласился главнокомандующий. — Что не должно существовать — существует вечно. Я думал над этим, — отхлебнул из своего стакана, — и пришел к выводу, что наши атеисты не так уж и не правы. Если Бога нет, Антонис, — зеленые его глаза вдруг сделались выпуклыми и заблестели. Антон затосковал. Главнокомандующий переживал очередной приступ сумасшествия. — Стало быть, и дьявола, вечного Его антипода, тоже нет!
— А кто тогда есть? — растерялся Антон. — Дева Мария?
— Дева Мария? — Глаза Конявичуса наполнились слезами. — Женщин всегда обманывают, Антонис. Нет, есть третий, подменивший двух прежних! Ну, вроде как мы — старое правительство провинции!
— Откуда взялся третий? — Антон подумал, что в рассуждениях главнокомандующего присутствует определенная логика, как в общем-то она в той или иной степени присутствует в любой пришедшей человеку в голову мысли.
— Чтобы понять, откуда взялся третий, — глубокомысленно произнес Конявичус, — надо для начала уяснить, куда делся второй, то есть антипод.
— Куда же он делся?
— Полагаю, что после того, как первый отступился от людей, после того, как ему стало нечего делать на земле, второй был прощен, Он вернулся туда, откуда был некогда изгнан — в чертоги рая. Какое милое словосочетание — чертоги рая! — да, Антонис?
— Почему первому стало нечего делать на земле? — по инерции спросил Антон, хотя знал почему.
— А потому, что все уже сделано и построено! Если это столько лет не меняется, значит, это единственно возможное и правильное! Другой вопрос, Антонис, — хорошее или плохое это единственно возможное и правильное? Третий… — понизил голос главнокомандующий, — это не первый и не второй. Это… новый. Он… одинок и несчастен, Антонис, как каждый из нас! Он — воплощенное обобщение всех нас! Это объясняет все, снимает все вопросы! — Глаза Конявичуса полыхнули, почти что выскочили из орбит, но тут же погасли, сделались серыми и впалыми.
Приступ минул.
— Но тогда, — тихо произнес Антон, — у нас нет никаких шансов.
— И он — третий — знает это, сволочь! — подтвердил Конявичус.
Антон вспомнил, что пришел к главнокомандующему не столько за тем, чтобы искать истину, сколько за тем, чтобы узнать насчет штанов. Но переход — с небес к штанам — следовало осуществлять постепенно. Он протянул Конявичусу газету.
— Что это? — Главнокомандующий с отвращением взял ее за уголок, как змею за хвост.
— Газета под названием «Демократия», — сказал Антон. — Неужели раньше не читал?
— Никогда! — гордо признался Конявичус. — А сколько телевизоров расстрелял… — покачал головой, видимо искренне изумляясь количеству расстрелянных телевизоров.
— Смотри: завтра ожидается жара.
— Ну и что?:— спросил Конявичус.
— В следующем номере напишем, что необходимо вырваться из замкнутого круга, иначе погибнем, что все рушится, что…