Сейчас решала Зола.
— Сюда придут, — сказала она, — здесь нельзя оставаться. В город я тебя не проведу — на пути две заставы, а ты, как я понимаю, без документов. В зоне действительно нет радиации?
— Ни малейшей! — заволновался Антон. Зола могла совершенно спокойно уйти, оставив его с трупом. — Потащили, радиации нет!
Зола поморщилась. Ей не понравилось слово «потащили». Она была не из тех, кто таскает трупы. До сего времени Антон имел дело с девицами попроще.
Тем не менее Зола деятельно принялась за работу — подвинула на место валун, затоптала, присыпала листьями красные пятна на земле, разула Омара, связала шнурки, перебросила шнурованные кованые сапоги через плечо.
— Чтобы не осталось следов, когда поволочем, — объяснила Антону.
Антон ухватил покойника под мышки. Зола взялась за пояс. Но у них ничего не вышло. Омар лежал неколебимо, как поверженный во время беспорядков чугунный памятник. «Раз на нем столько тяжелых грехов, — подумал Антон, — хорошо бы он сам ушел под землю, как под воду». Однако земля держала Омара на своей равнодушной ладони, как пушинку.
— Давай на счет, — предложил Антон. Во всем, что касалось физической работы, он соображал быстро. — Я считаю: раз-два, взяли! На «взяли» дергаем. — Он показал Золе, как надо встать— на широких ногах, чтобы был упор, чтобы ухватиться руками за ремень и так пятиться. — Раз-два, взяли! — привычно скомандовал Антон. Они сразу продвинулись почти на метр.
— Еще взяли! — У Антона перед глазами маячил обтянутый черными кожаными штанами круглый зад Золы. За все время, пока они тащили труп к красной проволоке, его посетила единственная внятная мыслишка: Зола на вид такая хрупкая и стройная, а между тем задница у нее… Его отношение к покойнику Омару немного изменилось. Во всяком случае, кое в чем он стал более понятен Антону.
Лишь однажды Зола нарушила сосредоточенное рабочее молчание:
— У тебя там можно согреть воду?
— Конечно. Я сам полью тебе из ковшичка… Зола никак не отреагировала на его предложение.
У проволоки они присели отдохнуть. Совместная работа по перемещению трупа сблизила их.
Антон и прежде догадывался, что жизнь непроста. Но сейчас подумал, что она бесконечно сложна. В спокойные времена можно жить, не ломая над этим голову. В критические же — выживешь или нет, зависит от того, каким простым решением положишь предел сложности. Простое решение можно сравнить с безопасной терраской на горном склоне во время камнепада. Можно сохранить башку, а можно и потерять. Антон решил довериться Золе. Возможно, это не лучший и, уж конечно не самый безопасный способ спасти от падающих камней голову, однако любые другие решения предполагали мучительные — на грани сумасшествия — сомнения, а Антон и так уже почти сошел с ума. Если Зола пожертвует им в неведомой игре — значит, такова его цена в этом мире. Если нет — будет какая-то другая жизнь. Чего о ней думать? Антон понятия не имеет, какая она. Он был стопроцентно уверен лишь в двух вещах. Что бы ни случилось, сам он никогда не обманет, не предаст Золу. Она же никогда не будет полностью ему доверять, как бы он ни стремился убедить ее в своей преданности. Так устроен мир. Поэтому Антон решил никогда и ни в чем не убеждать Золу.
Передохнув и перекурив, они протащили Омара под проволокой. Дальше путь был проще — под уклон. Половину его Омар проделал самостоятельно — катясь. Зола несколько раз предлагала остановиться, закопать, но Антон знал подходящую болотную яму, на дне которой пузырилась, булькала, посвечивала огоньками черная земля. Что только он туда не бросал — яма сжирала все. Должно быть, под землей она соединялась с болотом. Сама природа позаботилась о могиле для Омара.
На самом краю ямы Антон страстно возмечтал о самогоне. Что-то в нем противилось тому, чтобы сбросить туда, как падаль, Омара.
— Не могу, — отступил от края ямы Антон.
Омар лежал на краю, свесив голову в яму. Мертвые его глаза, должно быть, еще больше помертвели от открывшейся черной шевелящейся земли.
— Чего не можешь? — удивилась Зола.
— Не могу его… в яму, — Антон понимал, что смешон, но ничего поделать с собой не мог.
Зола пожала плечами, навалилась на Омара. Мелькнули рваные носки. Яма гадко чавкнула. Подземная болотная река жадно вобрала тяжелое тело. На секунду вылезло облепленное черной грязью лицо — и грязь сомкнулась, выдав очередь пузырей. То, что называлось Омаром, окончательно перестало существовать.
Антон мучительно всматривался в сомкнувшуюся грязь и думал, что, если Зола столкнет вниз и его, большой беды не случится. Это было странно — недавно он радовался чудесному спасению. Однако сейчас вернулся в нормальное состояние. Жить, конечно, хорошо. Однако и умереть не страшно.