— И последний принципиальный вопрос, Бернатас, — Ланкастер закурил сигарету. Острым нищенским обонянием Антон определил, что сигареты капитана лучше, чем сигареты Золы. У Антона закружилась голова — так захотелось курить. Но Ланкастер предложил только Конявичусу. Тот, впрочем, отказался. — Не скрою, мне всегда доставляет удовольствие решать этот вопрос. Как будто смотришь в глаза Господу. Это вопрос допущения в круг власти, Бернатас. Власть — величина тем большая, чем на меньшее количество частей делится. Необходимо резко сократить число победителей, Бернатас, я имею в виду тех, кто сознательно рассчитывает что-то поиметь в случае победы. Поверь мне, Бернатас, это очень опасные и ненадежные людишки. Если все они придут за своими кусками, от пирога ничего не останется. Мы развернем с утра ожесточеннейшее сражение. Выдвигай вперед тех, кому не веришь, от кого ждешь неприятностей. Материальное имущество портить не надо, потому что нам же его и восстанавливать. Ты погорячился с казармами, Бернатас. Я думаю, самое подходящее место для сражения — берег реки.
Они перешли к обсуждению деталей: где, как, в какое время и кто должен атаковать, чтобы понести максимальные потери. Чтобы понесшая потери сторона не впала в уныние или, что еще хуже, не заподозрила предательства, предполагалось немедленно взбодрить ее удачной операцией, в результате которой противная сторона понесет еще более впечатляющие потери. Договорились бросить людей Конявичуса на минное поле. Окружить у шлюзов и уничтожить верную главе администрации роту внутренних войск.
Решили, что Золе и Антону денек-другой лучше не высовываться. Ланкастер не то чтобы утратил к Антону интерес, но стал относиться к нему как человек, у которого богатство, сила и власть, к слабому и неимущему брату во Христе, то есть никак. Капитан знал, что самый верный способ лишить человека Божьей избранности — вернуть его туда, откуда он вышел — в безвестность и ничтожество.
Антон вспомнил мягкий ковер на полу, белизну ванной комнаты, обитые кожей диваны, мимо которых он проходил. А главное, тишину… У него опять закружилась голова.
— Из грязи в князи? — подмигнул ему Ланкастер.
— Бернатас, я останусь с тобой, — сказал Антон. — Пошел он…
В палатке стало тихо, как в могиле. Антон вернул себе ненависть капитана. Вероятно, с капитаном никто так в провинции не разговаривал.
— Антонис, со сломанными ребрами и пальцами ты мне в эти дни не помощник. Отдохни. Потом у нас будет много дел.
Антону все больше нравился литовец. В нем было много человеческого. Следовательно, он не мог уважать Ланкастера. Сила Конявичуса была черной — происходила из бандитских лесов, звериной жизни, первобытного хлебания из общего котла, спанья вповалку. Сила капитана Ланкастера была белой — он жил отдельно от народа в особняке за бетонной стеной, сладко ел-пил со скатерти, плавал в бассейне, ходил в генеральских кожаных галифе, летал над головами людей на сеющем смерть вертолете. И хотя цвета силы-власти не меняли ее сущности, сердцу народа черная сила-власть была неизменно милее белой, так как большинство людей происходило из черноты и всю жизнь проводило в черноте. Антон подумал, что единственно возможные изменения внутри власти — это вытеснение белого черным. Потом черное само становится белым и его в свою очередь вытесняет новое черное. Антон посмотрел на Золу. Свет от угольной лампы падал так, что пепельная Зола вдруг показалась совершенно белой, как снег или сахар.
— Капитан, не обижайся на него, он просто слишком молод, — Конявичус легко выскользнул из палатки, исчез в светящейся тьме.
Когда вернулись в город, освободившийся от антенн в висках Ланкастер указал Антону на сарай возле забора в углу участка. Там хранился садовый инвентарь, стояла старая мебель.
Сарай показался Антону райским местом. Он забаррикадировал дверь в крохотной комнатке садовника, улегся на продавленную лежанку. Ребра, пальцы внутри ротанового плавника, ушибы ныли, но это была сладкая, уходящая боль, из тех, что излечивается покоем.
Утром Антон вышел на лужайку. Рядом с сараем находилась смотровая вышка. Антон увидел, как с вертолетной площадки возле резиденции главы администрации поднялся в воздух большой транспортный вертолет, долетел до середины реки и рухнул в воду, объятый пламенем и дымом.
Второй раз Антон вышел из домика днем. На смотровой вышке находился капитан Ланкастер, на сей раз с лазерной винтовкой. Он резко обернулся. Вновь красное пятнышко оказалось у Антона на переносице. Ланкастер убрал винтовку, однако два телохранителя продолжали целиться в Антона из коротких автоматов. Антону, впрочем, было плевать, он привык постоянно находиться под прицелом. Капитан махнул рукой, телохранители опустили автоматы.