Просматриваю подборку материалов из соцсетей по поводу этого скандала. В комментариях с проклятьями и угрозами выкладывают ее точный адрес, телефон. Набираю.
Она ответила низко, хрипло:
— Да.
— Диана, здравствуй. Я — Виктория, дочь Анны Золотовой. Ты поняла, кто я?
— Да. Чего надо?
— Хочешь поговорить, познакомиться?
— Некогда мне. Повестку получила. Вызывают на допрос насчет убийства. А кто мать грохнул, не знаешь?
— Надеюсь узнать. Думала, у тебя есть соображения.
— Ты дура, что ли? — хмыкнула она. — Или подставить меня хочешь? Не выйдет!
— Моя проблема, что у меня выйдет. Но говорить со мной ты будешь по-человечески. Или будешь говорить не со мной.
— Да на фиг мне! Ой, завтра тринадцатое. Мать присылала деньги в этот день.
— Нет, я не пришлю тебе денег. Я тебе не мать.
— Ну, иди ты!
Я отбросила телефон, побежала в ванную, и меня разорвало на части рвотными спазмами. На такой кошмар и позор я не рассчитывала.
Меня спас вечер. Мир за окном утонул в сумраке. В чужих окнах появились будничные силуэты людей, которые просто жили, ели, смеялись, смотрели телевизор. И никто никого не грыз, не резал, не душил животных. А в круге моего света мы с Кириллом в рамке — над облаками, крышами, над смертями и позором. Мы в голубом, розовом и в серебре.
Он вошел и сразу сказал:
— Я знаю. Сергей мне все рассказал и показал. Я не выдержал и заехал к нему, он показал мне то видео, я видел Диану Бедун. Да, бывает и такое. Ты не думаешь, что она убила твою мать?
— Как о ней можно думать? Она — просто несчастный случай. От нее можно ждать самых диких выходок. Но не продуманного жестокого убийства. К тому же у нее завтра день маминых алиментов.
— Она сказала? Понятно. Но отныне она и претендент на наследство. Что ты об этом думаешь?
— Да черт бы с ней.
— Конгениально. Я тоже так думаю. Забудем хотя бы на вечер. Завтра будет еще больше проблем. А сейчас я, наконец, с тобой встретился.
— Да. Как хорошо, что любой день умирает к ночи.
И Пастухов
Утром, когда Кирилл уехал, я думала о том, как положено вести себя человеку в моей ситуации. Куда он должен бросаться в первую очередь? Узнавать, что думает следствие и что у него есть? Общаться с адвокатами по поводу имущественных дел? Разбираться с маминой квартирой, — может, там пора платить по счетам? В принципе по каким-то счетам?.. Что еще нужно? Экспертиза, подготовка похорон, когда дадут разрешение… Деньги на все это нужны, а у меня, кажется, совсем не густо. Надо напомнить о себе работодателям.
Да. Что положено делать — понятно. Как и то, что я ничего пока делать не собираюсь. Слишком большой круг нового общения. А мне не нужен никакой круг общения. Только так можно выплыть к каким-то истокам, приблизиться к причинам, найти проблеск — не событий, а догадок. Пусть он будет крошечный, как светлячок на болоте. Но с полным мраком в голове невозможно никакое движение.
Много лет была только моя жизнь. Из нее я выходила на очень короткие свидания с другими людьми. Мама была там — с другими. Что происходило с ними всеми без меня, не было предметом моего интереса. Так могло бы оставаться еще много лет. Но вот — случилось. И не раз… Вдруг, с какого-то момента, начало случаться. Прилепился Пастухов со своими маниакальными предложениями, мне было легче уступить, чем объяснить, что мне это не нужно. Его убили. Оказалось, что его хорошо знала мама, называла Илюшей, проявила слишком большое любопытство в связи с его смертью, просила помощи у меня, что само по себе необычно. Убийство Пастухова привлекло внимание серьезных людей, в частности такого вездесущего детектива, как Сергей. Еще ничего не понятно по делу Пастухова. И тут убивают маму. Так же жестоко, продуманно, коварно, ножом. Сережа начал в этом разбираться и сразу обнаружил такой нежелательный элемент, как внебрачная мамина дочь. Взрослая, отталкивающая для меня женщина, за спиной которой страшный путь мытарств брошенного ребенка. Приюты, чужие руки, переводы «для Дианы», из которых ей в лучшем случае доставались крохи. Наверное, девочку били, обижали, раз она выросла такая безумно злая.