Не могла себе даже представить, что это признание так потрясет меня. Я едва удержалась на ногах. Как? Как?! Эти руки, которыми он страстно обнимал мою маму, — они вонзили в нее нож? Эти глаза, которые так ненасытно на нее смотрели, — они видели, как вытекает ее жизнь? И он захлопнул дверь, ушел, а она, быть может, была еще жива.
— Зачем? За что? — выдохнула я.
— Я не хотел, Вика. Так получилось. Они мне не поверят, а ты поверь. Я любил Аню. И столько лет смотрел, как она живет с разными мужиками. Ждал, когда и меня допустит к себе из жалости. И она это делала. А тут что-то сорвалось. Я хотел ее даже в тот день… Обидела она меня. Никому не скажу, как.
— Не хотел? И потому взяли с собой нож? — насмешливо спросил Земцов.
— Я всегда ношу нож с собой. Но был так был. Он и сейчас есть. Мне плевать, что вы напишете. Я Вике объяснял, а не ментам.
Ночью я кричала во сне. Мне снился нож Бедуна, он приближался к моей шее, я никак не могла увернуться. Я боялась разлепить веки, мне прожигал их отовсюду мрачный и дикий взгляд Бедуна. Помогла теплая ладонь Кирилла, которой он гладил мой лоб. Он взял стакан воды с тумбочки, влил глоток в рот, затем умыл меня.
— Плохой сон, — сказал он. — Я все понял. Полежи спокойно, отдохни. Подыши глубоко. О чем ты думаешь?
— Я скажу. Вот только сейчас я поймала и поняла свою мысль-идею. Это все будет в нашем кино. Мамин любовник убивает ее.
— Хорошо, — буднично, как на планерке, ответил Кирилл. — Очень хорошо. Можно что-то до-снять, добавить документальные кадры. Мы сделаем это. А теперь вернись ко мне.
Часть десятая. Что на роду написано
Прощания
Когда Александр Васильевич Масленников вез меня на кладбище, я думала о том, что смерть бессильна перед моими чувствами и отношениями. Она не отбирает у меня моих любимых и врагов. Все в силе: сохраняется невидимый контакт, он, быть может, еще чище и яснее. Он окончательный. Не оборвалась моя связь с Артемом. Я чувствую его присутствие всегда, даже во время близости с Кириллом. Мой протест и ненависть — с мужем-садистом. Юрий тоже всю жизнь будет со мной там, где мне плохо и больно. Я опять и опять буду ждать, когда он освободит меня совсем, и вспоминать его петлю с горестным облегчением. Мой протест, брезгливость и жалость с Артуром, безнадежным маньяком, для которого смерть — действительно единственное убежище. И человек, которого убил Сергей, — тот, который хотел отобрать Кирилла у моей любви. Я всегда буду оживать в тот момент, когда исчезает он. Из этого вытекает лишь одно: мы ничего не знаем о смерти, как, впрочем, и о жизни. Убейте меня, если я за свою жизнь не умирала раз десять. Если я не провела какие-то годы вне жизни, ее связей, тепла, света и надежды. Но мука формального, физического прощания — это такая боль. Я держусь из последних сил, но боюсь не справиться. У меня сердце сжалось в комочек от страха, а по венам течет отчаяние.
Мы приехали. Здравствуй, мамочка. Здравствуй, младшая сестра. Мы втроем такие нелепые, что вместе собраться смогли только сейчас. И у меня для обеих подарки. Сестре — кукла. Маме — новость: я поймала твоего убийцу. Твоего непутевого любовника. Он под стать нам всем. Как прекрасны вы были тогда. Обещаю: вы останетесь такими надолго, может, навсегда. Если у меня получится настоящее кино.
Не было у нас никаких отпеваний и никаких речей. А людей с узнаваемыми и очень известными лицами было много. Они не речи произносили, а хорошие, печальные и красивые слова. Маме бы понравилось. И все держали дистанцию по отношению к гробу с неизвестной девушкой. Наверное, они были в курсе, но я сама ничего не объясняла и не афишировала. Краем глаза видела шустрых людей с фотоаппаратами: это пресса. Ее нужно оставлять на голодном пайке. Они и без фактов вылезут из кожи, чтобы чужую беду превратить в свой гонорар. Они, конечно, скоро узнают, чья дочь будет похоронена рядом с моей мамой. И где в это время находится ее отец-убийца. Слепят желтую «Санту-Барбару» для толпы.
Я устроила куклу у мертвого сердца Дианы. Как с ними удобно сейчас общаться, не нужно произносить слова. Я сказала Диане, чтобы она не боялась. Любой путь кончается. И у нее впереди что-то другое, что-то лучшее, чем земная жизнь. «Ты меня слышишь?» — спросила я. Мертвые губы улыбнулись. Кто-то передал мне огромный букет белых роз. У Дианы совсем не было цветов. Я подняла голову и увидела за толпой одиноко стоящего человека, он поднял руку в знак приветствия и прощания, повернулся и ушел. Это Карлос. Опять уместное и картинно-благородное поведение.