Земцов достал третий листок.
— И третье имя. Елена Пригожина. Это просто шлюха-чиновница, которая вывела из страны миллионы евро, выделенные на поддержку фермерских хозяйств. Ее гидом по кабинетам министерств и ведомств был Пастухов. На суде показал, что все деньги доходили до этих фермерских хозяйств. Все пропало по их халатности и неумению. И тогда они создали заговор против Пригожиной, обвинив ее в хищении. Пастухов и адвокат Пригожиной представили бумаги. Скажу на основании беглого взгляда: липа. Но Пригожина была оправдана, живет сейчас в Италии с альфонсом. А главный истец по ее делу был осужден за клевету и покончил с собой на зоне. Это основное, как я сказал. Ни над кем из этих фигурантов не каплет в данный момент. Не вижу их мотивов в демонстративном убийстве. Но мы можем чего-то не знать.
— Спасибо. Увлекательное прошлое. Да здравствует тот меч, которым одну гадину зарезали. Я подумаю, при чем тут может быть Кирилл. Пока одна мысль мелькнула. Кто-то проводил съемку в этих «хосписах»… Вдруг он или его знакомый оператор.
— Отличная мысль. Наше сотрудничество получается.
— Надеюсь. До связи.
Девочка у окна
Была такая средневековая пытка. Жертву раздевали, обмазывали горячей смолой и катали по куче перьев, пока они не залепят человека с ног до головы. И он, видимо, чувствовал себя так, как я после знакомства с некоторыми эпизодами из жизни доброго «Илюши». Был талант у этого многостаночника: так умело находить самых поганых представителей человечества и затевать с ними успешные финансовые проекты. Кто-то отделался липовым судом, кто-то легким испугом, все продолжили в том же духе, а там, где они прошли, остались горе, муки и смерть.
Хотела бы я сделать шаг назад и стереть этот момент, это знание, эту информацию, без которой прекрасно обходится большинство людей? И которая мне не просто не нужна, она опасна для здоровья, для работы, для нормальных людских отношений. Я и без того слишком тяжелый в контактах человек. А теперь наполняюсь маниакальной подозрительностью. За каждой улыбкой может прятаться извращенный садизм, за каждой дружбой — алчный мотив, за каждым вздохом — жар из пасти чудовища.
Я хотела бы обойтись и не знать этого вообще. Но раз случилось, раз заглянула в тот колодец с гнилой водой — не отступлю. Досмотрю до конца. До возможности что-то узнать. До того уровня, на котором можно сказать: я это вынесла и справилась с отвращением и ненавистью. И у такого преодоления есть результат.
По дороге домой я заехала в клинику за Кириллом. Не могла заставить себя начать разговор. Просто разговор, все равно о чем. Как будто я носитель страшной заразы, и она передается словами. Кирилл тоже молчал. Он часто ведет себя со мной, как с трудным подростком, который должен перебеситься сам, прежде чем начнет понимать другого человека. И еще. Мне кажется, он все время ждет чего-то ужасного от меня. Разлюбила, расхотела, давно есть другой.
В доме я бросилась запирать двери на все запоры. Перестала доверять охране и сигнализации Карлоса. Потом пришла на кухню, достала все продукты и стала изобретать очень полезное и до сих пор никем не изобретенное блюдо. Так хотелось мирного, необходимого и домашнего занятия. Вошла в ванную, когда Кирилл, постанывая, снимал одежду. Я помогла ему, чувствуя себя на краю счастливой секунды. И когда он блаженно задышал в теплой воде под шапкой пены, я обняла его прямо там, прилегла к нему в халате и белье, нашла милые жесткие губы, горячие удивленные ладони и все места с дырочками от швов. От чего-то мы все же избавились.
— Что ты? — шепнул он мне в ухо. — Неужели соскучилась?
— Я поняла одно выражение. Что значит — кому-то «ноги мыть и воду пить». Это бессилие выразить любовь иначе. Только так: сделать что-то в высшей степени нелепое. И почувствовать, отпраздновать тот миг, когда двое становятся одним.
Мы отпраздновали эту нашу встречу небывалой раньше нежностью. Мы спрятались в свою тишину. Мы обменялись всеми тайнами и побывали в самых недоступных уголках наслаждения. И только о том, что не было встречей наших тел и душ, мы не сказали ни слова. Ни слова даже о снеге за окном. Потому что он за окном, через границу от нас.
Когда Кирилл уснул, я села к компьютеру и нашла запись его интервью. Прослушала несколько раз, останавливая и возвращаясь. Выбрала для себя главное: «Пастухов был человеком, не знавшим моральных границ в выборе партнеров или соучастников. Похоже, дело было и в комплексах, отклонениях психологического и сексуального характера. Я тебе покажу один ролик. Его снимал мой приятель по его заказу. Но это так, не для эфира и печати, просто чтобы ты понял, о чем я», — так Кирилл сказал репортеру, когда думал, что его уже не записывают.