— Самое печальное, что нет. Лилька надоела, работает сегодня последний день. А ты — при всем моем желании… Нет. Ты впустила обратно Кирилла?
— Он ушел по-английски. Я его не прогоняла, обратно он не просился.
— Открою секрет. Твой добрый дядюшка Карлос нам обоим сказал, чтобы оставили тебя в покое. Мы даже не поняли, это ты его просила или он сам такой умный.
— Сам. Но это неважно. Мне нужно было побыть одной. Возвращайтесь. Кириллу я позвоню.
И я вернулась к себе. Вот моя жизнь — боль, радость, счастье и горе в одной секунде, в капле воздуха и блеске воды. Отражения многих лиц в лучах света, сладость разных голосов в тихих мелодиях.
Кирилл вернулся. Я встретила его другой: я не старалась быть вместе с ним. Я опять была одна, но с открытой обнаженной душой. Я, как до жизни с ним, опять забыла про халаты и ночные рубашки. Я спала днем, а работала и думала ночью. И так удивлялась, так сладко замирала, встретив его объятия.
Мы вместе встретили Новый год. Это всегда возвращение из путешествия по старому году.
— Ты мне нужен, — сказала я.
— Я без тебя не могу жить, — ответил он.
А ровно в двенадцать позвонил Карлос. Он сказал:
— Ты помнишь мою мечту? Она жива.
Вот так. И мы живы, и мечта Карлоса жива. Стало быть, трагедия потерпела поражение. Утром следующего года я вдруг рассмотрела между ресницами Кирилла свою радость. Вот и берег.
Ася остановилась, воткнула лыжные палки в снег и попыталась оттянуть рукав куртки, чтобы посмотреть на часы. Напрасный труд — перчатка задубела на морозе и не хотела гнуться. Поискала глазами солнце. Вон оно — белое, едва заметное на таком же белом небосводе, уже почти касается веток деревьев. Еще немного, и короткий зимний день перетечет в ночь. И тогда станет еще тяжелее. Правда, есть фонарики, но вряд ли Стас согласится ими воспользоваться — свет может выдать их местонахождение тому, кто идет по пятам. Или не идет? Ася обернулась, поглядела по сторонам. Кроме Стаса, чья спина маячит довольно далеко впереди, — никого. И почему она согласилась на эту авантюру? Ведь сразу поняла, что это не для нее! Сорок километров! Если посчитать дорогу на работу и обратно и прибавить походы по магазинам, столько она проходит за неделю.
Не останавливаясь, Стас оглянулся, недовольно махнул рукой, и Ася, сунув руки в петли палок, пустилась вдогонку.
— Ну ты чего? — спросил Стас, когда Ася с ним поравнялась. — Привала еще никто не объявлял. Сейчас спустимся, — он указал палкой на довольно крутой склон, — дальше будет распадок. Там накатанное место — можно и в темноте топать. Пройдем его, и останется всего ничего, километров тридцать.
— Как тридцать? — Асин голос предательски дрогнул. — А сколько мы уже прошли?
— Какая разница? И не вздумай реветь! — возмутился Стас, но навигатор достал и, шевеля губами, стал подсчитывать: — Восемнадцать километров за три с половиной часа. Очень даже неплохо. Но расслабляться рано.
— Значит, осталось двадцать два километра? — пытаясь справиться с отчаянием, спросила Ася.
— Да нет же, нет! — Стас поморщился от такой беспросветной бестолковости спутницы. — Я же сказал, после того, как мы пройдем распадок, останется тридцать километров, вернее, двадцать девять с чем-то.
— Но ты же говорил…
— У нас на хвосте специально обученные люди. Они ждут, что мы пойдем по самой короткой дороге. А мы, вопреки их ожиданиям, сделали крюк, и теперь у нас гораздо больше шансов уйти от преследования. Неужели это не понятно? — он уже почти кричал, и от этого крика, эхом разносящегося по притихшему сосняку, у Аси разболелась голова.
— Если бы ты заранее сказал…
— И что тогда? Что бы изменилось?
— Я не знаю… Голова болит… Сильно…
— Это от избытка свежего воздуха, — он уже взял себя в руки и даже попытался изобразить подобие сочувствия. — Ничего, еще часик — и устроим привал. Давай соберись! Я пойду не слишком быстро, а ты — за мной, делай как я. — И Стас двинулся вниз по склону.
Спускаться по глубокому снегу было непросто, и скоро у Аси заныли лодыжки. Зато, сконцентрировавшись на том, чтобы не упасть, она забыла о головной боли.
Ночь застала их в распадке, на узкой тропе, зажатой между двумя холмами, поросшими карабкающимися вверх соснами. Сначала в темноте растворились верхушки деревьев, а вскоре стало вообще ничего не видно, кроме эмблемы фирмы-производителя из светоотражающего материала на спине у Стаса — буквы «М» в тройном кольце.