Она все еще не отучила мальчика от соски, потому что это еще больше бы усложнило ритуал укладывания в постель и ее жизнь в целом. В последнее время соска стала постоянным источником скандалов и однажды, упав на землю, вызвала у мальчика истерику, потому что он увидел прилипшую к ней грязь, сосновые иголки и кусочки коры и осознал, что не может сразу сунуть ее обратно в рот.
И конечно, это стало причиной постоянных пробуждений среди ночи – соска, выпавшая изо рта, поиски в темноте, паника, попытки успокоиться. Если бы она могла проспать целую ночь… Она мечтала о сне, о том, как прекрасно могла бы чувствовать себя утром, о сновидениях, которые могла увидеть. Кем бы она стала, проспав целую ночь? Возможно, кем-то совсем другим.
К тому же мальчик был уже слишком большим для соски. Его ровесники, которых она видела в библиотеке, сосок не сосали. Она указывала ему на них. Видишь? С сосками одни малыши. Но мальчик качал головой и упрямо вцеплялся в свою пустышку.
Я малыш, заявлял он. Я малыш.
Так что в этот понедельник, снова его укладывая, усталая, потная, злая на мужа, проведя два часа в кровати рядом с мальчиком, она решила, что с соской пора прощаться.
Она могла бы придумать какой-нибудь изящный сказочный сюжет, завернуть соску в шарф и повесить на самую красивую ветку сирени в качестве подарка феям. Но в ней уже бурлила кровь Ночной Сучки, и она сказала мальчику, что будет играть с ним в собак, только если он будет вести себя как настоящая собака.
Собачьи правила, отрезала она, и мальчик кивнул. – Во-первых, собачки не сосут соски, правда? Мальчик серьезно посмотрел на нее в свете ночника и без малейших колебаний отдал ей свою желтую пустышку. Господи. Надо было сделать это давным-давно.
Хорошо, продолжала она. А где собачки спят?
Мальчик озадаченно нахмурил лоб и поднял вверх пухлые ручонки.
Ну-ка давай, заявила она, вылезая из кровати и за руку ведя его в гостиную, где в уголке стояла большая конура. Мальчик в ошарашенном восхищении смотрел, как мать кладет в конуру пуховое одеяло, а потом поворачивается к нему и восклицает: тадамм!
Он тоже указал на будку и спросил: да?
Отлично! воскликнула Ночная Сучка. Что делает собачка, чтобы ей было приятно спать?
Не говоря ни слова, мальчик собрал свои вещи: маленькое голубое одеяло, потертого плюшевого мишку, когда-то принадлежавшего матери, подушку с паровозиком. Она видела, как он рад новому приключению, новой игре – побыть собакой еще и ночью. Мама играла с ним?! После того как отказалась даже принести ему воды?! Она видела: мальчик был убежден, что победил в этой битве умов, и ей хотелось, чтобы он в это верил.
Она помогла ему перетащить свои вещи в конуру, и он уютно свернулся в ней, даже не пискнув.
Открыть или закрыть дверь? спросила она.
Открыть, велел он, и мать приоткрыла дверь наполовину и погладила сына по голове.
Она сидела на полу, скрестив ноги, и считала от ста до одного, как часто делала, покачиваясь в темноте, а потом поднялась и пошла в спальню, ожидая услышать его крики, но он молчал.
Мать выдохнула и рассмеялась, сперва тихо, но потом смех перерос в истерику, она сползла на пол прихожей, сидела там, смеялась и плакала, чувствуя такую усталость и вместе с тем облегчение, что ей хотелось уснуть прямо там, на полу. Приятная победа, но было уже десять, поздно смотреть телевизор, поэтому она просто рухнула в свою кровать, восхитительно пустую, и вырубилась, пока сын спал в конуре.
Работающая мать, которая училась вместе с ней в аспирантуре, а теперь успешно совмещала брак, материнство и успешную карьеру, захотела погулять вместе.
Не хочешь погулять в парке? – написала она СМС. Можешь взять с собой сына, а у меня как раз будет перерыв на ланч, можем пересечься и поболтать. Конечно, подумала Ночная Сучка. Само собой. Она уже так давно не видела ту работавшую мать – с тех пор как сама оставила работу, и разумеется, здорово было бы пообщаться. Показать этой маме, что ей нравится сидеть дома с ребенком, что она счастлива и довольна жизнью, что ей сейчас даже не нужны ни карьера, ни искусство, лишь чистое, ничем не омраченное материнство, время, которое она может посвящать только сыну.
И честно говоря, это была не совсем ложь, потому что она хотя бы немного убедила себя во всем этом – в своем счастье, в желании заниматься травами, общаться с Джен и все такое прочее, потому что какая была альтернатива? Дальше злиться и чувствовать себя несчастной, пока энергия этих эмоций окончательно не превратит ее в волчицу? Просто бегать по городу, как собака, и думать, что вот ее место в жизни? Так себе решение.