А они подошли к самому моему пригорку, человек двадцать, и остановились.
Одна женщина сделала шаг вперед и носом потянула, а потом сказала простым человеческим голосом и русским языком:
– Наша.
И сразу, гляжу, они словно преобразились. Зеленый свет исчез из глаз. Побрели они мимо, будто меня и нет, только женщина напротив стоять осталась.
С виду обычная: лет сорок, лоб высокий и чистый, простое ситцевое платье, рабочий передник, волосы убраны под платок. На плече сумка.
Так и гляжу я на неё, а она – на меня.
– Ирина, – она протянула мне руку.
Я прикоснулась к ней, не в силах слово сказать. Рука у Ирины была холодной, будто она белье полоскала в реке.
– Ты ранена, – указала она на мои ожоги. – Давай тебе помогу.
И сейчас же полезла в заплечную сумку, вытащила бинты и какую-то траву.
А я наконец осмелилась заговорить.
– Кто вы? – спросила я.
– Мы из Тарасовки, – кратко ответила Ирина, деловито разминая траву в ладони и прикладывая к моим ожогам. Прикосновение её рук приятно холодило.
Внезапно я вспомнила про Тарасовку. Ведь это село было, здесь недалеко. Фашисты его хотели сжечь, но жители сбежали. Целый день немцы их преследовали по лесу, пока не загнали в болото. В нем все тарасовцы и утонули.
Снова холод пробежал по моей спине.
– Замерзла? – понимающе спросила Ирина.
Я только кивнула.
Тут к нам подошёл ражий старик и уселся рядом со мной на траву.
Он достал из кармана махорку и обрывок газеты. Аккуратно работая пальцами, стал скручивать себе папиросу. Я смотрела на него во все глаза. С виду мужик как мужик. А что же это такое было пару минут назад?
Запах махорки, донесшийся до моих ноздрей был вполне настоящим.
– А ты летунья, значит? – обернулся старик ко мне, доставая из-за пояса флягу.
Я снова кивнула.
– Эх-хе-хе, – вздохнул он. – Вот, бывало, и я…
Тут он погрустнел и умолк, сделав большой глоток из фляги.
Стало тихо. Ирина продолжала лечить меня неизвестной травой, прикладывая её к ранам. Старик молча курил. А вокруг без единого звука кружили бестелесные тени. Странно, но я больше их не боялась.
Вскоре вся боль ушла, осталась только усталость.
– Как тебя звать? – спросила Ирина, заканчивая лечение.
Она обмотала мою руку и ногу бинтами.
– Галя, – отозвалась я.
– Вот, на, поешь, – она вынула из той же сумки и протянула мне кусок ржаного хлеба.
А старик, крякнув, подал мне свою флягу.
Я только руку протянула, и тут мысль мелькнула: откуда у них хлеб-то взялся?
Подняла взгляд на Ирину. И снова мне почудилось зеленое свечение у нее в глазах. И у старика тоже.
Она будто мои мысли прочла:
– Оставайся с нами. Тебе все равно из леса выхода нет.
Вот оно как! Если съем что они предлагают, то стану одной из них.
Я даже отшатнулась.
– Нет!
– Да ты не пугайся, – рассмеялась Ирина так просто, по-человечески. – Зла мы тебе не желаем, мы только фашистов в чащу заманиваем.
На этих словах глаза у нее вспыхнули, как у кошки.
– Но ты умираешь. Не хочешь к нам, тогда спи, к утру все закончится.
У меня даже слезы выступили на глазах.
– Я не хочу умирать! – сказала ей. – Я к своим хочу вернуться! Покажи только, куда идти! Хоть ползти буду, а выберусь!
В подтверждение своих слов я пошевелилась и, преодолевая тяжелую усталость, медленно поднялась на ноги. Мышцы задеревенели, но я смогу идти.
Но Ирина грустно покачала головой.
– Не выйти тебе из леса. Ты уже на другой стороне.
На какой ещё другой?
– Не верю! – топнула я ногой. – Пусть не выйду, так хоть попытаюсь!
Старик хрипло рассмеялся.
– Молодец, девка!
А Ирина задумчиво так проговорила:
– А вообще, может и сдюжишь… Тебя ведь огонь погубил? Если сможешь его приручить, может, он тебя из леса выведет. Только все равно прежней тебе уже не быть.
Холодок от её слов так и заструился по спине.
– Что это значит?
– Нас вода не отпустила, – тихо ответила Ирина и отступила на шаг.
Старик тоже поднялся.
– Бывай! – сказал он.
– Постойте! – испугалась я такой резкой перемены. – Что мне делать нужно?
– Иди к огню! – сказала Ирина и указала рукой вправо.
Её глаза уже сияли зеленым светом, а старик побрел от нас, тихонько бормоча:
– Эх-хе-хе…
Я посмотрела, куда она указала, но ничего не увидела, кроме того же кромешно-темного леса. А переведя глаза снова на Ирину, не увидела и её. Она, старик, тени – все исчезло. Я даже руками пошарила от неожиданности.
Где же мне найти в этом непроглядном лесу огонь?
Но делать нечего, надо идти. Стоя на месте, уж точно никуда не придешь.