Ну там несколько дней — понятно. Но целый месяц! Илья Сергеевич считал, что уже вторую половину отпуска был мысленно в дивизии, жил ее заботами, делами, проблемами, даже купаясь, загорая, сидя на балконе.
Видно, пора возвращаться. С радостным и в то же время беспокойным чувством садился Чайковский в машину, которая должна была отвезти его на вокзал. Он лишь досадовал, что придется болтаться там добрых полчаса до отхода поезда — машина отвозила еще одного генерала, а у того поезд уходил немного раньше. Ну да ладно, не беда.
Илья Сергеевич посадил в вагон коллегу, помахал на прощание рукой, дождался, пока подали его состав, занес чемодан и вышел на перрон подышать оставшиеся четверть часа сочинским морским воздухом, в котором, честно говоря, море не очень-то чувствовалось.
В это время к другому пути перрона медленно, почти бесшумно, подошел поезд дальнего следования, тот же, на котором месяц назад приехал в Сочи и он. С рассеянным любопытством наблюдал Илья Сергеевич за обычной суетой прибытия: откидывающимися ступенями, проводниками, протирающими поручни, подбежавшими носильщиками с тележками, встречающими, рвущимися в вагоны, и прибывшими, спешащими на перрон…
Внезапно взгляд его привлек смутно знакомый силуэт. Стройная женщина в брючном костюме с небольшим чемоданом в руке неторопливо, позже всех, спускалась с подножки мягкого вагона.
Еще не веря глазам, радостно и изумленно смотрел он на приближающуюся женщину.
Но сомнений быть не могло — это же Бирута Верникова, Рута! Подруга юных лет!
С появлением этой шедшей к нему, но еще не заметившей его молодой женщины в его памяти возникли веселые лейтенантские дни, залитые солнцем парашютодромы, вечерние танцы в Доме офицеров, ушедшие времена. Он вспомнил их дружбу втроем, ее жалкое, горькое признание в любви тогда, в его холостяцкой холодной комнате, свое смятение. Все, что было потом… Рута, Рута! Будто яркую быструю ленту прокрутила перед его мысленным взором память.
— Рута! — сказал он громко.
Она огляделась. В сутолоке перрона не так-то просто было определить, откуда исходит возглас. Наконец она увидела его, когда он уже почти подошел к ней.
Она уронила чемодан, на лице ее молниеносно сменялись выражения удивления, растерянности, радости, печали, смущения.
— Здравствуй, Рута! — Он крепко обнял ее, застывшую неподвижно, поцеловал в обе щеки. — Здравствуй! Сколько лет, сколько зим!
— Здравствуй, Илья. — Она улыбалась.
— Где ты пропадала? Ни привета, ни ответа, — говорил он, разглядывая ее.
Годы почти не коснулись Руты. Пожалуй, наоборот: из лихой, веселой, хорошенькой девчонки она превратилась в женщину зрелой, спокойной, неброской красоты.
— Столько не виделись, столько порассказать надо, а мой поезд уходит через восемь минут. — Он нахмурился. — А Зоя…
— Я знаю, — перебила Рута, — я ведь живу в твоем городе, — она улыбнулась, — я не раз тебя видела. Да, Зоя… Узнала, не поверила, Илья.
— В моем городе? — Он внимательно посмотрел на нее. — А почему никогда не зашла, не позвонила?
— Сначала трудно было, еще больно, — она невесело усмехнулась, не опуская глаз, — потом не хотела вам мешать. Потом… Потом не хотела мешать тебе. Но я все о тебе знала, — в глазах ее мелькнул веселый огонек, — мне Петр рассказывал.
— Петр? — теперь уже Илья Сергеевич ничего не понимал.
— Петр, Петр, — улыбаясь, подтвердила она, — ведь в аэроклубе он был в моей группе, я его тренировала. Мы с ним часто о Зое говорили.
— Невероятно! — Илья Сергеевич удивлялся все больше. — Он ни разу мне ничего не сказал о тебе. «Инструктор, инструктор»! Ни имени, ни фамилии. Нарочно?
— Наверное, — Рута больше не улыбалась. — Ты ведь тоже ему никогда обо мне не говорил. И Зоя.
— Ну правильно, — словно про себя сказал Илья Сергеевич, — решил, раз ему о тебе не говорят, значит, и он не будет говорить. Это ведь Петр. Ох, характер!
— Ты что, Илья, — Рута положила ему руку на рукав, — ты и теперь не говори. Нехорошо получится. Я буду в глупом положении.
— Я не скажу, Рута. Но ты зря — он бы все понял.
— Вот именно, — сказала она совсем тихо. — Именно этого я не хочу.
— Скажи хоть два слова о себе — где, кто, что, замужем, дети?
— В нашем городе, инструктор аэроклуба, замужем не была. — В глазах ее был вызов. — Еще, Илья, какие графы заполнять?
Он опустил глаза. Покачал головой.