Прилетев, вызвал начальника штаба, начальника политотдела, командиров частей, начальников служб. Провел совещание, дал задание на подготовку. Пошла обычная работа. Было бы, наверное, ошибкой говорить, что в предвидении больших учений в жизни соединения что-нибудь резко меняется. Занятия, боевая и штабная подготовка никогда не прекращаются. Каждое утро выходят взводы на стрельбище, на полосу препятствий, в поле, в парашютный комплекс. Каждое утро водители, артиллеристы, радисты, саперы проверяют технику; командиры частей и подразделений, политработники занимаются своим делом. И если сигнал тревоги днем ли, ночью, зимой или летом прозвучит, он никого не застанет врасплох. Это и называется постоянной боеготовностью.
Все же перед учениями как-то незаметно растет напряжение. Придирчивее командиры отделений проверяют содержание личного оружия, командиры взводов и рот — готовность экипажей. Подольше сидят над картами офицеры на своих командно-штабных занятиях. И поменьше спят и без того не балующие себя долгим сном командир дивизии и его заместители. Интенсивнее проводятся те или иные занятия. Офицеры управления, каждый на своем участке, еще раз — какой уже! — проверяют, что в решающий момент будет всего в достатке — горючего, боеприпасов, медикаментов, продовольствия.
В кабинете начальника политотдела полковника Логинова не прекращается поток посетителей — замполиты, секретари партийных комитетов и бюро, комсгрупорги собираются на узкие и широкие совещания, приходят за указаниями, с докладами, просто делятся мыслями, что-то предлагают, советуются.
…И вот в соответствии с приказом командир дивизии вместе с начальником штаба и группой офицеров вылетел к командующему «северными» генерал-полковнику Хабалову.
Генерал-полковник, маленький, сухой, в роговых очках, встретил комдива традиционным упреком:
— Явились наконец-то.
Словно комдив мог прибыть к нему раньше назначенного срока и пролезть на прием вне очереди. Но Чайковский не обижается. Эта манера Хабалова всем известна. Любой разговор с подчиненным он начинает с какого-нибудь пустого упрека: почему не пришел раньше, почему не сообщил больше, почему не взял с собой такого-то офицера? Почему, почему, почему…
Это он так, чтоб вступить в разговор. Иные новички, не знавшие об этой невинной причуде генерал-полковника, начинали оправдываться и встречали его удивленный взгляд. Высказав свой упрек, генерал-полковник тут же приступал к делу, и вот уж если тогда предъявлял претензии, то держись. Никогда не распекал и, конечно, не кричал. Говорил в этих случаях холодно, язвительно вежливо, порой даже презрительно, словно спрашивал: «И после этого вы считаете себя офицером?»
Он был очень дальновиден, мгновенно разбирался в обстановке, обладал огромным опытом. О его энергии ходили легенды. В этом маленьком человеке, казалось, таились неисчерпаемые резервы. Во время учений, а в свое время боевых действий, никто не помнил его не то что спящим, а хотя бы на минуту расслабившимся. Он был вечно в движении, как снег на голову сваливался на своих подчиненных, и всегда в самый неблагоприятный для этих подчиненных момент; он выезжал на передовую, успевал переговорить с солдатами, а через час уже снова был на своем командном пункте, поражая офицеров знанием конкретной обстановки.
Говорил быстро, только по делу. Хвалил очень редко. Если кому-нибудь бросал мимоходом «молодец», тот считал, что награжден орденом. Но скупо хвалил лишь старших и высших офицеров. Солдат, взводных, ротных хвалил охотно, если, конечно, было за что. А ругал весьма своеобразно. Рассказывали случай, когда, еще будучи командиром дивизии, он обнаружил солдата, плохо отрывшего окоп. Он долго смотрел на нерадивого, печально качая головой, потом спросил тихо: «Почто обидел старика?» Пораженный солдат устремил на генерала недоуменный взгляд. «Я служу, стараюсь, — с горечью сказал комдив, — а ты, солдат моей дивизии, вот какой окоп вырыл. Что теперь про меня говорить будут?» И, безнадежно махнув рукой, удалился. А солдат, едва не расплакавшись, с таким остервенением начал углублять окоп, словно хотел пробиться к центру земли.
— Сообщаю обстановку, — заговорил генерал-полковник, подойдя к столу, на котором были разложены карты. — Мы, «северные», наступаем, имея задачей форсировать реку Ровную, отбросить «южных» и, закрепившись на левом берегу, продолжать наступление в направлении Городище. Вашей дивизии десантироваться в тылу «южных» в районе железнодорожный узел Дубки, аэродром, село Лесное, совхоз Прировненский с задачей захватить железнодорожный узел, аэродром, уничтожить стратегические склады, инженерные сооружения, наблюдательные пункты и живую силу «противника» в заданном районе, в последующем выйти на рубеж село Высокое, аэродром, не допуская выдвижения резервов «южных» до подхода наших главных сил. Дивизии захватить также мост через Ровную. Готовность к погрузке доложите через трое суток. Вопросы есть?