Генерал Чайковский приглашает к столу Мордвинова, Воронцова («Благодарю, товарищ генерал-майор, — отказывается начальник штаба, — я уже откушал»), поднимает чашку обжигающего чая:
— За победу, за успех!
Завтрак комдива продолжается неполных пять минут. Из небытия возникает прапорщик Евдокимов, мгновенно убирает все со стола, словно невзначай оставляет на краю электробритву на батарейках. И исчезает.
На столик кладутся карты, и пока генерал Чайковский бреется, то задирая, то поворачивая голову, начальник штаба подробно докладывает обстановку, подводит итоги.
Когда наблюдаешь, как работает, творит, сражается, устанавливает рекорды человек, то видишь ловкие, сильные, быстрые, искусные движения его рук, ног, тела, выражение лица, блеск глаз, улыбку.
Мозг не видишь.
А ведь, повинуясь именно его воле, работают все органы, все части тела человека, повинуясь его воле, они борются и побеждают.
И мы восхищаемся, наблюдая эту борьбу, следя за работой тела. Работу мозга видеть не дано.
Офицеры штаба не ходят в атаки (хотя и это бывает), не врываются с криком «ура» в расположение врага, не водружают знамя победы над поверженными крепостями. В лихорадке боя они не строчат из автоматов, не мчатся на танках и боевых машинах. Они не руководят боем непосредственно с НП, не отдают приказов в пылу сражения…
Они спокойно и невозмутимо колдуют над картами и документами, сводками и донесениями в тиши далеких от передовой кабинетов, хорошо укрытых блиндажах, бывает, и в наскоро отрытых ячейках. Все зависит от ранга.
Но не было бы без них ни громких побед, ни блестящих операций, ни сложнейших хитроумных маневров и передвижений, ни остроумных ловушек, ни сюрпризов врагу. И наконец, того военного искусства, что веками восхищает человечество и отнюдь не только специалистов, неувядающие образцы которого навечно оставили в истории великие полководцы и армии всех времен.
Чего это стоит штабистам!
Кто тратит больше нервной энергии, кто изнашивает себя больше? Хоккеисты в яростном спортивном единоборстве, мечущиеся по площадке, или их тренер, обреченный лишь стоять у бортика, засунув руки в карманы? Он не может пробить по шайбе, задержать в воротах ее полет, перехватить нападающего соперника или избежать его защитника.
Во всех красивых, молниеносных, восхищающих зрителей комбинациях, которые разыгрываются сейчас на льду, он не участвует. А между тем все, что делается на поле, все забитые голы, все удачи — это его творчество, его усилия, его мысли, решения, задумки, воплощенные его командой. За один матч тренер тратит нервов, наверное, не намного меньше, чем все игроки команды, вместе взятые.
Штабисты не имеют права на лишние эмоции. Их оружие глубокие знания, ясный ум, умение анализировать, сопоставлять, делать выводы.
От точности их оценок, быстроты соображения, глубины анализа зависит решение командира. Времена Ганнибалов и Цезарей прошли. Ныне самый гениальный полководец беспомощен без множества данных, которые необходимы ему для принятия решения. И если данные эти ошибочны, неточны, недостаточны, если поступили они несвоевременно, плохо обработанными, неполными, то, будь полководец семи пядей во лбу, он вряд ли сумеет принять правильное решение. Без отличной работы штаба невозможно отличное управление войсками, а без управления какая же может быть победа!
При всех своих человеческих недостатках полковник Воронцов был хорошим начальником штаба. Он и помощников подобрал себе способных и умных. Они проделали немалую работу, и на каждом этапе действий командир дивизии всегда имел все необходимые данные для принятия решения.
Сухой, неизменно подтянутый, полковник Воронцов не только сам отличался незаурядной работоспособностью, но умел заставить работать своих подчиненных с предельной отдачей. Не успев приземлиться, он едва дождался, когда ему будет приготовлено место, и сразу же приступил к работе.
На большом, наскоро сколоченном из досок столе лежали карты, графики, таблицы, стояла портативная пишущая машинка.
Поблизости за другими столиками, в отрытых ячейках, просто на чурбаках сидели штабные офицеры. Несколько телефонов то и дело звонили. Входили и выходили люди, докладывали командиры и начальники штабов частей. По соседству гремел бас начальника связи дивизии подполковника Дугинца. Его хозяйство было одним из самых сложных, важных и ответственных. Без связи и комдив и его начштаба как без рук, без глаз, без языка — словом, без всего, что требуется для функционирования живого организма. А дивизия разве не живой организм?