Обратно они ехали не спеша — Колю разморил обед.
Лес вдоль дороги стоял черной стеной, четко выделяясь на рубиновом фоне окрашенного закатным солнцем неба. Коля снял окна, и в машину вместе с запахом дорожной песчаной пыли доносились и запахи леса, особенно густые к вечеру. То и дело задувал холодный ветерок.
Никто не разговаривал. То ли утомились, то ли думал каждый о своем…
Глава XIII
Да, как ни труден оказался для Петра последний школьный год, он не шел ни в какое сравнение с тем, что ожидало его впереди. И о чем он, к счастью, не догадывался.
— Понимаешь, — сказала ему как-то Лена Соловьева, когда они неторопливо, словно гуляя, возвращались из аэроклуба — привычка, которой они, сами того не замечая, следовали последнее время, — понимаешь, Петро (она почему-то стала называть его так, только она, и ему это нравилось), я верю, что жизнь напоминает тигра — такая чересполосица — полоса удачи, полоса неудачи. Можешь смеяться.
— Почему тигра? — спросил Петр. — Почему не зебру? Или, например, тюремную одежду, а еще пижаму, или…
— Смейся, смейся, — махнула рукой Лена, — я тебе говорю: невозможно, чтобы у человека все время все было плохо — он просто этого не выдержит — рано или поздно наступит перемена к лучшему.
— А если все время все хорошо, тоже не выдержит?
— Тоже не выдержит, — убежденно подтвердила Лена, — мне кто-то сказал, у французов есть шутка: «Если у вас все замечательно, не огорчайтесь — это скоро пройдет».
— Не очень умная шутка, а главное, не очень обнадеживающая. Понимаю, когда плохо, надо, конечно, надеяться, что это пройдет. Иначе тошно станет. Но если все прекрасно, а принять твою теорию — так только ходи и жди, когда начнутся несчастья. Мало радости в такой жизни.
— И все же это так, — упрямо сказала Лена.
Она шла рядом — светловолосая, черноглазая, красивая особой красотой сильной спортивной девушки, загорелая, высокая.
Петр посмотрел на нее и который раз удивился редкому сочетанию — светлые волосы, черные глаза. «Чепуху мелет, — подумал он. — Вот у меня время, конечно, трудное, жуть, но радостное, и впереди должно все быть здорово. Ошибаешься, Лена, ошибаешься со своей „тигриной теорией“». Но ошибался он. Первый тревожный сигнал судьбы раздался на школьных экзаменах.
Петр не рассчитывал быть отличником, но по предметам, выносимым на экзамены в училище, надеялся получить «отлично». Однако по математике он получил лишь «хорошо». Петр знал причину: накануне они вместе готовились с Ниной, но поссорились, он всю ночь не спал, не находил себе места. Утром, измученный, с тяжелым настроением пришел на экзамен, волновался, отвлекался… И вот результат.
Нина, как всегда, выдержала экзамен на «отлично». Они помирились по дороге домой.
— Надо кончать с этим, Нинка, — сказал Петр, догнав ее.
— С чем? — притворилась непонимающей Нина.
— Перестань, ты знаешь, о чем я говорю.
Она посмотрела на него. Петр выглядел плохо: синяки под глазами, усталый взгляд, нервные движения. Она знала, что для него не получить высшей оценки на экзаменах по математике — большой удар. Для нее же ее пятерка практически обеспечивала ей золотую медаль.
Нина взяла Петра под руку.
— Не надо, Петр. Ты прав, мы не должны ругаться из-за мелочей. Какой-то бред. Ссоримся по пустякам. И потом — ты не огорчайся. Ручаюсь, поступишь. Но какая все-таки стерва эта математичка!
Нина ради Петра и глазом не моргнув осуждала учительницу математики, только что выставившую ей отличную оценку.
— Да нет, она права, — промямлил Петр.
— Как права! Да я уверена… — возмущалась Нина.
Они продолжали готовиться вместе. Но продолжали и ссориться. Сказывалось переутомление, постоянное напряжение.