После завертелась приятная рутина: Хозяин приобрел для картеля необходимое оборудование и доставил его в коттедж. Все перевозки осуществлялись той же самой тайной дорогой, по которой он ехал и сейчас, будь то покупка материалов или вывоз готовой продукции для продаже ее на рынках.
Прикованные цепями к швейным машинам кришнаиты под угрозой смерти оказались способны на невероятные чудеса : в кратчайшие сроки они обучились шитью ночных рубашек, халатов, полотенец и других незатейливых, но необходимых в каждом хозяйстве вещей, которые, благодаря своей невысокой цене, расходились буквально на ура.
За кришнаитами денно и нощно присматривал Вовик, маскировки ради нацепивший на себя кучу Филипповых религиозных амулетов. Он с важностью играл роль нового гуру, рассказывая всем интересующимся, что старый пожелал отправиться на паломничество в Тибет. Трое кришнаитов – Оксана, Влад и Сергей, признанные неспособными к основной работе, изображали его «паству». Помимо хлопот по хозяйству, в обязанности им вменялось кормить своих же товарищей, заключенных в подвале. А чтобы держать этих троих в повиновении, Нурлан исправно пичкал их наркотиком. Он, как и планировал, существенно расширил собственный грибной бизнес. Его брат Сахил тоже отличился: благодаря его связям в Минске Хозяин свел полезное знакомство с бандами, специализировавшимися на кражах антиквариата, и хранил в коттедже награбленное ими.
Подпольная «фирма» процветала: она не платила государству налаги, не выдавала зарплату рабочим, и при этом ее тайные владельцы день ото дня богатели. Так прошли два с половиной года.
А потом случился Филипп, бывший гуру. Все два года он, как и остальные кришнаиты, просидел в подвале, в изолированном отсеке, - такова была мера предосторожности, придуманная Володей. Как ни странно, но экс-гуру, физически сильно сдавший за время рабства, при этом в моральном плане ничуть не изменился. Даже пожелтевший и высохший , как скелет, он не утратил прежнего магического влияния на свою паству. Филпии, также, как и остальные, шил халаты, и тем не менее, бывшие члены его общины Оксана и Влад благоговели перед ним, как перед святым. Именно поэтому его швейная машинка стояла в отдельной комнате, чтобы не допустить его общения с остальными пленниками.
Доступ туда, помимо Володи, Нурлана и Сахила, имела лишь Оксана, приносившая Филиппу воду и еду..
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Когда пионерский лагерь вместе с его рассыпавшимися строениями, наконец, скрылся из обзора зеркала заднего вида авто Хозяина, тот задумался о том, что бы сказала дурочка Римма, если б узнала, что Филипп нашел свой конец как раз здесь, в этом месте, а вовсе не на обочине шоссе, как она наивно полагала.
Сам Хозяин просто разума лишался, когда об этом думал. Мысль о том, что какая-то запуганная и трясущаяся, будто кролик, девчонка, вроде Оксаны и воспользовавшийся ее привязанностью Филипп почти обвели его вокруг пальца, порождала в нем черную, неконтролируюмую ярость.
Некая часть этой злобы адресовалась и Володе. Как этот болван сумел прошляпить сложившуюся ситуацию?! Ведь было очевидно, что Оксана по уши влюблена в своего экс-гуру! Возможно, все дело в том, что для Володи Оксана, как и все остальные рабы, превратилась в подобие одушевленной мебели, к которой слишком привыкли, чтобы ее замечать. Поэтому готовность этой девушки на все ради Филиппа не воспринималась всерьез вплоть до того недоброго дня, когда та своими безумными действиями поставила под угрозу само существование подпольного картеля.
Случившееся нагрянуло внезапно, словно землетрясение.
Кто знает, какие правильные, достигающие сердца слова использовал Филипп, какие он расточал обещания Оксане, уговаривая ее устроить ему побег, но в итоге он своего добился.
Если встать на место Оксаны, то ее легко было понять. Каково это - ежедневно наблюдать за тем, как твой любимый, прикован цепью к швейной машинке в подвале, в то время, когда сама ты в комнатах наверху пользуешься видимостью свободы?! Такая несправедливость должна была сильно мотивировать Оксану и придавать храбрости этой в общем-то трусливой девчонке. Большое Чувство, крепнувшее день ото дня, окончательно подавило в ней инстинкт самосохранения.