Прилагавшаяся к телу символическая шея терялась за тройным подбородком. Многоярусные складки жира в районе груди и живота, нависали одна над другой под футболкой, но, главное, окорокообразные бедра оккупировали собой не менее двух третьих обитого кожей сидения. Так что остававшегося там свободного места едва могло хватить только на еще одного, не очень упитанного человека.
Мужчина, глядя, с каким ужасом две дорожные полуночницы рассматривают его пассажирок, проникся сочувствием. Он выразительнно прокашлялся: мол, ему жаль , но вы же сами видите…
Он , разумеется, был прав. В салоне «сироки» оставался минимум свободного места. И даже его переполняли флиюды неприязни. Глаза-изюминки чудовищной толстухи, вкрапленные в тестообразную массу ее лица, по очереди царапали голосовавших: начали с Максима , который смахивал на беглеца из детского приюта, с неохотой переместились на его искусанную комарами мать, и, наконец, стрелой вонзились в Ольгу. Сильный порыв ветра принес с собой из колхозного яблоневого сада сладкий, дурманящий аромат цветов.
А мужчина за рулем продолжал нетерпеливо поглаживать руль.
- Нас едят комары! – внезапно пожаловался ему Макс.
На физиономии толстухи проступил протест, в то время, как водитель выдал явное смущение. Оно и сподвигло Ольгу Платонову на экстремальный шаг.
Не мешкая, она рывком потянула на себя дверцу чужой машины и буквально впихнула свою сестру на заднее сидение.
- Возьмите хоть ее с ребенком! – крикнула она , - Побросьте их вместе с вещами до шоссе!
_ Оля, а ты?- только и сумела пискнуть Римма.
- А я налегке туда пешком нормально дойду!
- Только до шоссе! – повторила Ольга, усаживая сестре на колени притихшего, Максима. - А там мы другую попутку поймаем!
Римме захотелось повернуть голову, чтобы взглянуть в лицо своей новоявленной соседке, однако, телеса последней, на поверку оказались вовсе не такими уж мягкими и податливыми, какими выглядели. Плотно приплюснутая жирной матроной к дверце, Римма не могла даже пошевелиться. Она могла только сидеть и дышать, держа при этом подбородок вздернутым , в то время, как справа на нее словно наваливался огромный куль с картошкой. Мадам даже не пришло в голову хоть чуточку подвинуться!
- Ну, если только до шоссе…, - протянул водитель, по сути, выражая согласие с уже свершившимся фактом.
Он вышел из машины, чтобы загрузить туда их рюкзаки. Пока он этим занимался, Ольга наклонилась к стеклу задней дверцы.
- Римм, ну как вы там ?
- Нормально!- просипела Римма в ответ. Не стала упоминать о недостаточной подачи кислорода в ее грудную клетку.
Должно быть, толстуха принципиально не подвигалась. Хорошо, хоть , по крайней мере, Максим был избавлен от пытки удушением, сидя у матери на коленях! Он был маленьким, и пространства ему хватало. Так что все целенаправленные старания толстухи раздавить попутчиков весом своей туши, Римма приняла исключительно на себя.
«По крайней мере, мы на время избавлены от комаров»,- подумала она.
Судорожно втягивая в себя воздух, пропитанный запахом чужого пота, она спросила сестру, не страшно ли той оставаться на дороге в полном одиночестве.
- Шутишь?! - фыркнула она, - Обо мне не переживай!- Я же знаю эту деревню, как свои пять пальцев, если не лучше.... Да и шоссе уже близко. Вот увидишь, без рюкзака я доберусь туда в два счета! Лучше запомни: встречаемся у дорожной развилки , напротив автобусной остановки. Запомнила?
- Да, да…Конечно.
- Учтите, только до шоссе, - снова предупредил ее водитель и включил зажигание.
- Мы благодарны вам и за это!- заверила его Ольга.
«Сироки» тронулась с места, и Римму с Максимом на коленях хорошенько тряхнуло.
- У развилки, не забудь! Через двадцать минут! – прокричала вслед машине Ольга.
Водила спешил уехать, и худощавую фигурку Римминой сестры быстро поглотила темнота.
А Римма вместе с ее маленьким сынишкой осталась наедине с незнакомыми людьми.
Их положение по-прежнему было далеким от комфортного. Слишком тесное соседство мамаши-паучихи душило Римму . Всякий раз, когда «сироки» потряхивало на ухабах , потная тяжесть великанши вмазывала ее в боковую дверцу, вынуждая бороться за каждый вздох!
Где-то примерно на половине пути Римма засомневалась в том, что вообще доберется до шоссе живой. Стремясь устроиться поудобнее, она ерзала на сидении, но в унисон с ее маневрами «мамаша-паучиха» тоже шевелилась, впечатывая соседку в дверь.