- Время на мобиле не обновляется, представь! - обращаюсь я к Маше.
- Так это не новость, я уже давно проверил данную теорию... - говорит лысый.
- Да, я тоже. - Подтверждает Маша. Она копается в телефоне, затем прикладывает его к уху, пытаясь звонить. - Блин, связи вообще нет! Что за бред?!
Я гляжу в свой телефон и вскрикиваю от радости:
- У меня одна палочка связи! Сейчас попробую кого-нибудь набрать!
- Набери мою мамку! Это очень важно. Пожалуйста! - вскакивает Маша, упершись руками в мою койку. В ее глазах блестит надежда, и слезы.
- Хорошо, - говорю, ищу номер ее матери по сообщениям, отправленными ею вчера ночью и звоню. - Гудки пошли! - радостно вскрикнул я, смотря на Машу, она улыбается и тянется за телефоном.
- Алло, - звучит в трубке женский голос. Я передаю телефон Маше, и она берет его, словно это спасательный круг, а она утопающий.
- Да, мам, это я! - кричит она в трубку. - Привет, я до сих пор в поезде! Да! Тут такое случилось... - она делает паузу и вслушивается в то, что ей говорит мама на другом конце связи. Выражение ее лица меняется на глазах. Слезы, двумя маленькими ручейками льются по ее румянцам на щеках. Она прижимает левой рукой рот, чтобы не зарыдать на все купе. В ее глазах читается ужас, вперемешку с удивлением и злобой, на грани шока.
- Маам... - говорит она в трубку, - мама! - уже кричит Маша. - Черт бы побрал эту связь! - она отдает мне телефон и, буквально, вылетает из купе направляясь в тамбур. Я одеваюсь, спрыгиваю с верхней койки, надевая обувь на ходу и направляюсь за ней.
- Что она там от матери услышала?! - нервно спрашивает толстушка, я гляжу на нее, прежде чем выйти из купе, и говорю:
- Сейчас узнаю! А тебе не стоит идти за мной! - говорю я лысому, который уже слазит с койки.
- Я в туалет, - уверяет он меня, надевая туфли.
На моих часах 11:21, но думаю вряд ли это правда.
Когда я вышел в тамбур, Маша нервно курила. У нее были заплаканные глаза. Тушь потекла и была размазана по щекам. Маша неуверенно встретила мой взгляд и снова опустила глаза.
- Маша, что ты услышала от матери? - взволнованно спрашиваю я. Кладу ей руку на хрупкое плечо, а она вздрагивает, словно каждое касание вызывает у нее боль.
- Ты должна поделиться со мной, Марья. - Настоятельно советую ей я, потому как хочу знать причину, которая привела ее в такое состояние. Маша поднимает взгляд зеленых глаз и говорит:
- Не называй больше меня этим именем! - опускает глаза и продолжает: - Так называла меня покойная бабушка, больше я никому этого не позволяю, даже матери.
- Хорошо, Маш. - Говорю я, соглашаясь. - Так ты расскажешь, о чем поведала тебе мать? - но мои слова действуют на нее угнетающе, и она, сделав затяжку, тушит бычок и говорит сквозь, стиснутые до боли, зубы:
- Я не успела маме до-рассказать все, что с нами произошло, а она говорит... - не договорив, Маша пускается навзрыд. Я обнимаю ее и прижимаю головой к груди, чтобы успокоить. Она хнычет, оставляя на моей рубашке потеки от слез.
- Что она говорит, Маша? Что?! - не выдерживаю я. - Да успокойся ты, не плачь, перестань! - я встряхиваю ее схватив за руки, и она постепенно приходит в себя, вытирая слезы рукавом своей кофты. Наконец, успокоившись и перестав плакать, Маша рожает:
- Мама сказала, что меня уже неделю не слышно... сказала, что я о ней забыла... сказала, что...обиделась на меня! - хныча, бормочет она.
Маша не спускает взгляда с моего лица, постоянно вытирая слезы, словно я буду осуждать ее за них. Видимо на моем лице в данный момент отображались все эмоции поочередно, как на покадровой съемке. Я не мог осознать услышанное. Мой мозг, словно сжался до размера ореха, а затем распух до невероятной степени, и так пульсировал переваривая информацию, что начала болеть голова. Сердце стремительно забилось в моей груди, отстукивая бешеный ритм о ребра. Я достал из кармана брюк вэйп и нервно потянул. Пар с никотином дал мне слегка прийти в себя, но не полностью. Маша закурила "по второму кругу".
- Но... но.. как это возможно?! - спрашивал я скорее у пространства, или Бога, или вселенной, называйте, как желаете, но не у Маши, и даже не у себя. В голове крутились странные мысли, словно в ней заварился кисель, который со временем остынет и превратится в желеобразную массу.
- Я сама не понимаю, что с нами произошло во время сна! - сказала Маша. Ее голос звучал отдаленно, как бы за пеленой шока, но этот голос направил меня на нужную мысль.