― Вот что, сладость, ― отвлекает он меня от мыслей, ― раз ты будешь во дворце, то когда на твоей прекрасной тонкой шейке проявится вязь моего рода, все сразу поймут, чья ты. Из денег, что я отвалил твоей семье за нектар твоей души на тебя что-то ничего не тратится. Куда это все идет?
Молчу. На платья Адели, в ее приданое, маме на украшения.
― Поэтому завтра я приду чуть раньше. Через дверь и с лучшим портным столицы. Закажем платья для тебя вместе, и я все оплачу лично, а если хоть одно из них вдруг исчезнет, я заберу тебя от твоей вороватой семейки.
― Заберете куда?
― Не знаю, ― он пожимает плечами. ― У меня есть дом здесь неподалеку, он пустует почти круглый год, ведь я живу, как ты теперь поняла, во дворце. А к чему вопрос?
Теперь моя очередь пожимать плечами, уткнувшись носом в его расшитую серебром рубашку.
― Да тебе здесь не нравится, ― в голосе Хозяина слышится улыбка. ― А я думал, ты любишь свою семью. Расскажи мне.
Вздохнув, обнимаю его за пояс. Говорить откровенно не хочется, но я обязана утолить его любопытство. Насколько на самом деле ему принадлежу? В чем могу отказать? Имеет ли он право меня наказывать за непослушание? Я даже не видела нашего контракта, все подписал отец.
― Разве это нужно объяснять? ― говорю, наконец, после затянувшейся паузы. ― Меня продали.
― Посмотри на меня.
Я послушно запрокидываю голову. Он серьезен.
― Ты не хотела этого?
― Разве кто-то хочет на самом деле, Хозяин? Быть не просто рабом, но едой, жалким подобием человека.
Он вдруг отталкивает меня и садится, не разрывая зрительного контакта.
― Ты не еда, Дженнет, ты мое самое желанное наслаждение, ты мой источник жизни, ты мое наваждение. И, уж поверь, я не считаю тебя жалкой только оттого, что могу приказать что-то. Ты же знаешь теперь, я герцог, и только и умею, что приказывать.
Я вытираю набежавшие слезы, Хозяин ставит опустевший бокал на пол.
― Иди ко мне.
Мы долго лежим молча. Ниэль периодически поглаживает меня по спине, тепло дышит в волосы.
― То, что они сделали, незаконно, ― шепчет он, когда я уже уверена, что он уснул. ― Но мне не жаль, что ты сказала об этом только сейчас.
― Почему?
― Я эгоист, Дженнет. А ты – самая сладкая душа из всех, что я пил. Ты прекрасна.
― Спасибо, Хозяин.
Пусть я законченная идиотка, но сердце от этих слов сжалось томительно приятной болью. Мне еще не доводилось слышать подобных слов от мужчины. Ну, я про прекрасную. Про душу надеюсь больше никогда не услышать.
― Поцелуй меня.
Да что с ним? Сентиментальный настрой?
Приподнявшись, я слегка касаюсь губами его подбородка, потом уголка губ, потом он удерживает меня за плечи.
― Ты знаешь, какие приказы имеешь право не выполнять? ― Качаю головой. ― Это один из них. Спи. Завтра соберешь вещи, вечером приду с носильщиками.
Неужели даже ему поступок моей семьи показался подлым? Забавно.
Весь следующий день я провожу в Академии, оформляю документы о досрочной сессии, что обычно сделать почти невозможно, но против советника самого короля идти никто, конечно же, не решается, и я без зазрения совести пользуюсь привилегиями, один зачет закрываю в этот же день. Однокурсники пребывают в легком шоке, все же я не лучшая ученица, и богатством моя семья не отличается. В общем, к вечеру я устаю достаточно, чтобы не реагировать на провокации сестренки:
― И где же твой дорогой рабовладелец? А он оставляет тебе белье постирать? ― мое спокойствие ее только раззадоривает. ― Ну что же ты молчишь, подстилка Извечных?
А я действительно молчу. Мать стоит в дверном проеме, наблюдает – атмосфера молчаливого одобрения. Что ж, в таких условиях я поесть точно не смогу. Собираюсь уже покинуть кухню, как вдруг в дверь настойчиво стучат.
Матушка, открыв, рассыпается в улыбках и восторгах от встречи. Сестра, насмешливо скривив губы, смотрит на меня. Шепчет: