Меня отпускают без возражений, но в дом герцога этим вечером мне вернуться не удается, прямо у дверей кабинета перехватывает лорд Остин.
― Дженнет, как ты?
В бессилии прижимаю ладонь к лицу, прикрывая глаза Тут же на плечах смыкаются чужие руки, и я теряю контроль, захожусь в рыданиях. Громких, жутких.
Чувствую металлический запах его крови, тяжелый дух смерти, смешанный с гниловатым запахом Извечного. Лицо совершенно спокойное, отрешенное, умиротворенное. Навсегда. Я хочу прикоснуться к нему. Только к живому. Прямо сейчас. Хочу, чтоб это было только дурным сном.
Лорд Остин тем временем мягко увлекает меня куда-то.
Его внутренние органы были вытащены наружу. Кожа разрезана аккуратно, отогнута. А органы снаружи. Вот печень, дальше моток кишок, потом сдутый пузырь желудка, а вот и одно легкое. Меня тошнит. Почему у него такое спокойное лицо? Как могла я не услышать, не заметить? Проснулась только когда лужа крови, в которой я лежала, совсем остыла.
― Я в крови?
― Сейчас мы это исправим.
Со мной говорит уже не Остин, какая-то служанка. Я не имею представления, где нахожусь, только позволяю помыть себя в горячей ванне и уложить в постель.
Она уходит, а я встаю с кровати. Сажусь в угол напротив окна, прямо на пол. Он придет. Он ведь не может засыпать вдали от меня. Вот-вот я увижу знакомый силуэт на фоне окна. Приди же.
― Приди, Хозяин, я жду тебя.
Но он не приходит.
Я встречаю рассвет в одиночестве.
Глава 7
Он не приходит на следующий день. И на следующий. И на следующий тоже. Я начинаю потихоньку сомневаться в собственной адекватности. Когда в первую ночи после убийства я сидела напротив окна, это, без сомнения, была просто истерика, но что заставило меня провести еще три ночи, сверля взглядом занавески, понять не могу. Знаю только, что, стоит стемнеть, меня неудержимо влечет занять привычное место, а сердце замирает от смеси первобытного ужаса и сладостного предвкушения встречи. Я не сумасшедшая, я помню, как он был холоден, помню его растерзанное тело рядом с собой. Да, я еще не смирилась с тем, что Хозяина больше нет в живых, боль утраты раздирает меня изнутри, но правда в том, что страшнее боли чувствовать надвигающееся безумие.
Лорд Остин дважды заходил в любезно выделенную мне на время разбирательства комнату во дворце, но поделиться с ним чувствами я не могла. Он, несомненно, выслушал бы, но кто он и кто я. Словом, эти три дня слились для меня в череду безумия и отчаяния, а потом как гром среди ясного – хотя это спорно – неба прозвучало оглашение последней воли герцога.
За день до своей смерти герцог составил и успел заверить по всем правилам завещание. Мое имя в нем значилось первым – мне Хозяин отписал свой столичный дом и весьма приличную сумму денег. Далее, к моему вящему удивлению, следовали земли в принадлежащем ему герцогстве – их она назначил тоже мне, но уже в приданое. Сами же права на герцогство достались шокированному уже самим своим присутствием у нотариуса лорду Остину. Остальное отошло короне.
Из конторы нотариуса мы с Остином выходили под руку. Он был ошарашен не меньше меня, хотя искренне пытался удержать лицо. Поговорить с ним, как он того хотел, я не смогла, не нашла в себе сил, меня будто что-то потянуло в мой новый дом, и я не стала сопротивляться.
И вот я здесь. Теперь не в своей спальне, гостевой, пропитавшейся запахом смерти насквозь, а в его, хозяйской. Слуги отнеслись к смене власти флегматично, у меня создалось впечатление, что они знали обо всем раньше меня, а потому решать мне ничего не пришлось, все осталось так же, как при Хозяине. В частности, в его комнате. Там его запах, вперемешку запах мужчины и гниловатая вонь Извечного, смешались в неповторимый аромат, который я глотаю, как будто от него зависит моя жизнь. Не могу им надышаться, а когда падаю в мягкую постель, понимаю, что еще не сменили простыни после его последней ночи в этой кровати, вдруг чувствую на щеках слезы. Наконец, я одна, могу больше не сдерживаться. В груди будто лезвие ножа засело, и я жмурюсь, мечтаю, чтоб его кто-то вынул из моего сердца.
Рыдаю долго, со всхлипами и подвываниями, и мне ни капли не стыдно перед слугами, которые наверняка все слышали, мне не стыдно перед собой, мне стыдно перед ним, будто он может видеть мою слабость. Мне мало этих месяцев с ним, мне нужны годы. Он ведь обещал провести со мной пять лет!