Этот волновал меня ничуть не меньше, чем первый. Хотя бы потому, что я считала то, что ощущала вблизи от него, чем-то чудесным, чем-то новым, чем-то, что следовало бережно согревать в глубине своего сердца. А вместо этого получила все то же, что от Хозяина, только в еще более специфичной форме.
Быть может, я и глупа, быть может, мне не достает ума, красоты, начитанности. Может, я не одарена особыми талантами, кроме математического склада ума, может, я могу только в земле ковыряться со своими драгоценными цветами, но неужели я не заслуживаю капельку человеческого тепла? Настоящего, никак не связанного с работой моего отца, с деньгами, контрактами, душой.
― Тебе не надоело еще?
Мы с Дином сидим за столиком в углу в полупустой кофейне. Он щурится на затянутое облаками небо, изредка бросает какие-то насмешливые, хитрющие взгляды на меня. По его губам то и дело пробегает усмешка, и я совсем не верю, что солнца сегодня нет – вот же оно, передо мной. Сидит и согревает своими лучами, сидит, то и дело ныряя в свои мысли, старается поддерживать разговор.
― Что надоело?
Солнце все же переводит взгляд на меня, глядит чуть удивленно.
― Ну, знаешь, возиться с глупой девицей только лишь из надежды, что ее папаша все же выйдет с ней на контакт.
Улыбка медленно сползает с его лица. И выражение теплого довольства собой и миром сползает тоже. Не сразу, как-то кусками, и первыми покрываются коркой льда самые теплые глаза в мире. В горло мне от его изменившегося взгляда будто впивается металлическая рука, сжимает, не дает вдохнуть или сказать хоть слово.
― Неужели обязательно было все испортить? ― вздыхает он. ― Да, я жду этого – кстати, как ты узнала? – но это ведь не значит, что мне не нравится проводить с тобой время или я не хочу быть твоим другом.
Я поражена, я мысленно стою рядом с ним в саду перед закатом, я мысленно держу его за руку, и перед моим мысленным взором весь дворцовый сад вздрагивает: это управление магическими потоками перехватила другая смена.
― О чем ты говоришь?
― Я говорю, что ты мне нравишься, Джен, ― совершенно спокойно говорит он. ― Ты довольно умная, рассудительная, в целом симпатичная, просто попала в ситуацию, из которой не выйти победительницей, только и всего. Проигрышная комбинация, как ни посмотри, и почему бы не вынести из нее хоть что-то хорошее?
― Ты о чем вообще говоришь? ― шепчу я.
― Я говорю, что ты в результате потеряла отца и Ниэля. ― Он совершенно спокойно зовет герцога по имени, и я только в эту самую минуту окончательно верю, что они вместе работали над заданием, что они близко знакомы, что Дин действительно безопасник или как там это называется. Что все это – правда, которую от меня скрывали, которую я бы не узнала, если бы не смерть Ниэля. ― Хочешь ли ты потерять еще и меня, причем по собственной глупости?
Он улыбается просто очаровательно, у меня внутри все сжимается от этой улыбки, мое бедное разбитое сердце колотится быстрее от одного взгляда на него.
― Разве можно потерять то, что тебе не принадлежит?
Я встаю из-за столика и смотрю на него сверху-вниз, и все же чувствую его превосходства. Он уничтожил меня, когда я думала, что мне уже нечего терять.
В медных растрепанных волосах его вечно сияет закат, а солнце осыпало его щеки веснушками. Я бы утонула в меде его взгляда, только вот незачем. Его осанка, совершенно аристократичная, наклон его головы, его безупречно выверенные движения будто въелись в мой мозг. Его чуть снисходительная добрая полуусмешка согревает меня даже сейчас. И все же я ухожу. Я ухожу туда, где ждет меня решение третьего вопроса.
Так уж получилось, что в моей жизни разом появилось сразу трое мужчин, от которых критично зависел мой мир. Раньше это был только отец, теперь же это демон, Извечный и маг. И если от последнего пришлось принудительно избавиться, то первые два никуда не хотят деться. Собственно, поэтому мой третий вопрос на этот весьма загруженный выходной день привел меня к двери дома лорда Остина. Дверь мне открыл знакомый уже дворецкий, молча проводил в гостиную, да там и оставил.
Лорду Остину нездоровилось. Это было видно по лихорадочно блестящим глазам, это чувствовалось по веявшему от него жару. Он сидит в глубоком кресле спиной к окну, и лучи заходящего солнца уже не касаются его головы. Ему остается совсем немного потерпеть, мы оба это знаем.