― Почему ты не пришел ко мне прошлой ночью? Или позапрошлой? Ты истощен, и тебе требуется больше. ― Я смотрю на его чуть осунувшееся лицо, но не могу поймать взгляд. ― Брент, ты слушаешь меня?
― Я ведь даже не плачу тебе, ― совершенно спокойно, но чуть сипло замечает он.
― Я планирую использовать тебя немного иначе. ― Он явно много использовал магию сегодня или вчера, и теперь выглядит жутковато в полумраке сумерек. ― Поедешь со мной в наши новые владения?
― Что?
Он смотрит на меня с недоумением. По его коже будто волна пробегает, когда он резко бледнеет еще сильнее, и, стоит мне опуститься на колени перед его креслом, я замечаю алые сполохи в его глазах.
― Мне нужно увидеть самой то, что прятал Ниэль, и разобраться, что происходит. И ты едешь со мной.
― Дженнет, напоминаю, я работаю, мне нужно быть во дворце.
― А еще тебе нужно не умереть от голода. Мы выезжаем через три дня, лучше бы тебе к тому моменту собрать вещи или приготовиться к мучительной смерти.
― Не понимаю, зачем тебе это, ― не слишком внятно говорит он, перетягивая меня к себе на колени. В бледной ладони уже тускло поблескивает лезвие. ― И что значит «мы»?
― Прости, Брент, интересы Хозяина превыше всего.
Он так хотел, он хотел, чтобы мы были там вместе.
Глава 16
Сколько времени потребуется, чтобы разрушить то немногое, что строил для себя: свою начинающуюся карьеру, связи, жизнь? Мне хватило двух недель. Вот я мечтаю получить рекомендации, чтоб проходить практику в дворцовых теплицах, вот меня берут на практику, вот я готова все бросить.
Бросила бы я хоть что-то, если бы Ниэль не оставил мне в наследство кипу неприятностей и склонность к насилию? Даже не знаю. Среди ночи я просыпаюсь от прикосновений ледяных пальцев к шее, они ласково проводят по коже вверх-вниз, вызывая полчища мурашек. В темноте спальни я вижу лишь нависший надо мной силуэт в плаще с капюшоном, но громкий шепот не дает усомниться в личности визитера.
― Ты, кажется, не понимаешь, что я говорю, верно, сладость?
Пальцы вверх-вниз по шее, туда-назад. Ледяные. Или это не пальцы, или это лезвие его любимого ножа?
― Я, должно быть, утратил способность доступно выражаться.
Нос забит запахом гнили, пытаюсь вдохнуть, но с каждым глотком воздуха становится только хуже. Тени будто сгущаются вокруг его фигуры, плотнеют.
― Через два дня я хочу найти тебя уже в постоялом дворе на пути в мое герцогство, ты поняла меня? ― тень склоняется ниже, от нее несет яблоками и холодом. ― Если я обнаружу в твоей комнате выскочку Брента, у тебя станет одним спутником и защитником меньше, это ясно?
Мне все вполне ясно, кроме основного посыла. Зачем все это?
― Не делай такие удивленные глаза, дорогая, как только встретишься с еще одним действующим лицом, сразу все поймешь.
Он, напоследок чиркнув кончиком ножа по моему плечу, слизывает с лезвия темные капли:
― Мне пора.
Когда он уходит, я, наконец, обретаю способность шевелиться, и тут же провожу ладонью по плечу. Просто убедиться, что это не плод моего воображения, и нахожу мокрое от крови плечо.
Итак, я говорю об изменениях. Как многое может измениться за две недели? Три недели назад я его боялась, две недели назад я его приняла, неделю назад я по нему убивалась, и теперь я брежу им.
Я прикрываю глаза и откидываюсь на подушки. Я представляю, как тонкие изящные пальцы музыканта проводят по моей коже, как чуть хитрая усмешка искривляет вечно готовые к улыбке губы, как играет тусклый свет фонаря в медных волосах. Чего мне стоит удержать образ рыжего мага на месте герцога! По коже вновь пробегают мурашки от одной только мысли о том, что Дин мог бы вот так склониться ко мне, коснуться меня.
Неужели сложно мне было почувствовать что-то к Бренту, который явно питает ко мне некую слабость? Почему непременно двуличные мужчины, которые меня используют?
Дин стоит, опершись на стол Деллы, чем неимоверно меня раздражает. Сегодня на нем рубашка цвета темно-фиолетовых ирисов сорта «Король Бенедикт». Он весь какой-то тепло-медовый в ней. Его кожа будто светится изнутри, золотая, вся из металла. Он стоит вполоборота ко мне, и я изредка бросаю взгляд на его точеный профиль.